2d2c48d86cc31bb1fa244a5c4f6d3a85

Наказание для Мерилин,

или История одной депрессии

Чудо есть метафора, прочитанная буквально...

Александр Эткинд. Содом и психея

Видит Сталин: в углу сидит Ленин и целуется с Мерилин Монро.

«Вот наказание, которое мне по вкусу», – говорит он Сатане.

«Но это наказание для Мерилин», – отвечает Сатана.

                                     Из постперестроечного анекдота

 

Ламентации

 

Сколько вам твердить: в человеке все должно быть прекрасно! И душа, и тело, и облачение, а не только член, извините за выражение. (А то многие только этим и гордятся, если еще хоть оно в порядке). А у настоящего мужчины должно быть и в голове, и в кармане, и в штанах «дубликат бесценного груза». И это уже не по А.П.Чехову, царствие ему небесное (частенько, кстати, теперь его вспоминаем, то ли в альтернативном исследовании Б.Штерна-Моэма «Второе июля четвертого года», то ли в рассказе малознакомого еще Б.Фалькова «Ракоход», – но вот Чехов недопил шампанского и умер, а сейчас – цитирую по Алконосту: «В человеке все должно быть прекрасно!»).

 

* * *

 

Первый опыт... был просто отвратителен. Но мне было только семнадцать. Вполне достаточно, чтобы к восемнадцати годам уже не питать никаких иллюзий относительно существ противоположного пола. Но вот когда окончательно разуверилась – потеряла невинность. С тех пор мой опыт мне просто опротивел. Но я до сих пор шлю ему поздравительные открытки.

Пылкости моих чувств хватает на год-два, потом огонь постепенно угасает, и я подумываю о новом объекте... Между прочим, мне сугубо фиолетово, «что скажет Марья Алексевна». Пишу я для души – просто помечтать хочется. Луч солнца для меня много значит, если скользнет по светлым кудрям Моего. Мысленно я всегда уже с ним переспала. Какие сладкие грезы! (А по натуре большинство из них – личности амбивалентные.)

Это потому, что женщина я – темпераментная и в меру эмансипированная.

 

* * *

 

Только не пишите потом и не говорите, что она, «в меру своей начитанности», имитировала чей-то стиль, будь то Генри Миллер, Луи Селин, Жан Жене... или, ах, ну да, Франц Кафка, Михаил Булгаков, М.Ю.Лермонтов... вообще, кто бы то ни был... Хватит, позвольте мне быть собой. Они все замечательные ребята. Настоящие писатели! Но при чем здесь я? Позвольте остаться наедине с собственной «псевдоневрастенией» – я запру ее в стол, а публика все же узнает об этих происшествиях... Не навсегда ведь – в стол. До ближайшего спонсора. Как-то одна дама на розничной книжной ярмарке в Украинском доме рекламировала свой толстый новый роман так: «Это «Мастер и Маргарита», только еще и с эротикой...».

Никогда не будет второго «Мастера и Маргариты», и даже эротики там никакой... Просто (ура!) наконец-то и у нас стали появляться «коммерческие» романы.

 

Византийский хам

 

А еще говорят, любовь... Он въезжал в нее на своей «формообразующей доминанте». Провинциальный журналист, возомнивший себя поэтом, романтиком и мазохистом нашего времени. Некоторые поэты влюбляются прямо-таки с первого взгляда. И наживают грыжу, нося Музу на руках. А сверху накрапывает мелкий январский дождик, а под ногами размазывается грязная жижица. И если много болтать на сыром воздухе, то к вечеру запершит в горле.

Я мысленно взвешиваю его любовь на одной чаше весов, любовь, не дающую перевесить словесной ценности его стихов. Но весы, колеблемые ветром, переворачиваются, и я понимаю, что все это мне только снится.

Но я раздвигаю руками покровы сна, и из-под полуопущенных век замечаю его милую улыбку и бараньи близорукие глаза под стеклами очков... И я понимаю, что от судьбы не уйти, и этот человек в душе – поэт. (А что же я вам говорила.) И этот человек меня любит. (А разве это не смешно?) И что этот человек меня не обманет, что я гляжу на него с умилением. (А в мыслях – забавляюсь.)

Нет, это не «нареченный», это всего лишь претендент на мою маленькую ручку с поразительно тонкими пальцами.

Во мне есть что-то от верной Пенелопы, но, в отличие от нее, я не распарываю по ночам ткань, а вышиваю, вышиваю, вышиваю свое гордое безумие. (Он не уважает меня, он бешеный, он ревнивый, заточит в клетку, даже если «золотую», а мне до лампочки его «шиза».)

Я люблю смотреться в зеркало и видеть при этом весь мир в причудливых образах. Мне надо было родиться в день весеннего карнавала. Я бы превратилась в томную фею лени, и голову мою венчал бы высокий готический энэн, окутанный тончайшим муслином.

Он не знает меня, он мне не верит, он постоянно сомневается в искренности моих слов. О, почему поэт не может ошибиться? Потому что все поэты немножко подонки. Сначала они ползают у ваших ног, а потом перерождаются в великих хамов, коими так богата нынче левобережная Византия.

Где мы только не бродили, ждали каждого звонка, сомневались и любили только собственное «я».