30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

Ребята затормозили, удивленно уставились на диковинку…, подошли еще две девочки… Неожиданно вокруг дяди Рустэма организовалась группа дворовой ребятни. Пришлось ему срочно вспоминать правила разных игр, известных еще с детства. Коляску девчонки качали по очереди… В этот раз вместо одного часа Рустик гулял с сыном три с половиной. Уставший от детского гомона и насытившийся свежим воздухом, Сашка поспал даже ночью. С того времени дядя Рустэм стал во дворе всеобщим любимцем и заводилой во всех детских играх. Ночи в семье дьякона стали более спокойными. По крайней мере, теперь родители считали, сколько раз они просыпались, а не дежурили у кроватки до утра напролет.

Скоро Рустэм знал всех детей во дворе. Как оказалось, вредного мальчишку звали Айдар. Чтобы контролировать его неуемную энергию, Рустэм сделал Айдара своим главным помощником и доверял ему все, кроме качания детской коляски, потому что мальчик слишком увлекался процессом и качал чрезвычайно резко, отчего сын вместо убаюкивания просыпался и начинал надрывно голосить.

Айдар был старшим ребенком. Кроме него в семье были еще девочки-двойняшки. Отец их бросил год назад. Семья едва выживала на скромное послеродовое пособие. Посоветовавшись с женой, Рустэм как-то принес им самые необходимые продукты. Аннушка сама их закупала. Но, когда выяснилось какой огромный долг у семьи по квартплате, с благословения настоятеля, объявил в своем храме сбор пожертвований. Вскоре с подобной же просьбой к нему обратилась еще одна семья, а спустя небольшое время – еще трое. Поэтому матушка помогла организовать в соц. сети группу помощи нуждающимся. А сам дьякон принялся осваивать компьютер и всякие там документы, социальные постановления, чтобы знать, как и чем можно помочь людям в сложных жизненных ситуациях. А, с другой стороны, не оказаться жертвой ушлых мошенников, не брезговавших обогатиться за счет милосердия других.

Не успел дьякон и глазом моргнуть, как оказался не просто в эпицентре социального служения своего двора и прихода, а был назначен Владыкой ответственным за него по всей епархии.

Прошло несколько лет. У отца Рустика с Аннушкой появилось еще трое ребятишек. Архиерейские богослужения в новом соборе, епархиальные собрания, годовые отчеты, работа с волонтерами, вдохновение на социальное служение только что рукоположенных дьяконов…

Занявшись социальным служением, отец Рустик наконец-то научился пересиливать свою лень и саможаление. До этого он привык, что благодаря его инвалидности, ему прощали многое из того, что здоровому никогда не спустили бы с рук. Конечно, упорство в хоре и работа дворником его многому научили. Но там он имел финансовую заинтересованность. А вот вкладываться в дело, когда никто не стоит над душой, не контролирует качество и степень выполнения работы, когда чувствуешь ответственность только перед Богом – это было для дьякона новым.

Рустэм полюбил свое дело и уже не мыслил жизни без постоянной помощи ближним. Он даже придумал себе правило, которому и других учил: «Сперва – для Церкви, а обо всем остальном Бог позаботится». Только матушка возмущалась его жизненным установкам и ворчала, что в доме от него нет никакой помощи.

Поначалу она его жалела. Рустэм приходил поздно и весь вымотанный. Разве можно в таком состоянии за картошкой посылать или просить поиграть с ребенком? Она думала, что он скоро поймет, как ей трудно приходится и вскоре подключится к домашним делам. Но ее усталости Рустэм не замечал. Помощь в соц. проектах со стороны Аннушки он с охотой принимал, а вот насчет вынести мусор и т.д….

И в то время как Рустик все больше углублялся в социальную деятельность, пропасть между ним и женой постепенно росла. Аннушке даже казалось порой, что служение мужа отчасти это просто дань тщеславию, не имеющая ничего общего с духовными мотивами. Пытаясь напомнить ему о нуждах семьи, она ссылалась на слова апостола Павла, что настоящий диакон – это человек, «хорошо управляющий детьми и домом своим». Но Аня не могла сдержать эмоции и срывалась на крик, припоминая мужу все случаи, когда он не заботился о домочадцах.

Рустик расценивал подобное поведение жены как обычную зависть и нежелание войти в его положение. И тогда он ее стыдил

– Ты же верующая, православная и знала за кого шла. Клирики как военные – они себе не принадлежат. А моя забота в том и состоит, что я пекусь о других.

– Видно у тебя белая горячка началась, раз несешь такой бред!

От такой обстановки Рустэму действительно хотелось напиться, но все что он делал – это еще больше погружался в служение.