30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

– М-да, отец Рустик…Вид у тебя, прямо скажу – неважнецкий, – настоятель сочувственно похлопал дьякона по плечу, когда они оба после литургии входили в трапезную.

В самом деле, красные воспаленные глаза дьякона смотрели на мир ошалело. Его волосы и жидкая бородка торчали какими-то несуразными клочками. На громкие звуки он реагировал болезненно, морщась и сжимаясь как от нанесенного удара.

– Даже и не знаю, на сколько меня еще хватит…Отец Савва, у вас пять детей. Со всеми ими была такая же кутерьма?

– Нет, конечно! Но Максимка точно давал жару полгода.

– И всего-то?! Нам уже больше года и ни одной спокойной ночи. Я – никакой. Матушка тоже вся вымоталась. Ума не приложу, что с Санькой делать? Каким только врачам его не показывали – все только руками разводят. Вроде здоровый пацан, а не спит и точка.

– Ты сейчас полностью погружен в свою ситуацию и не о чем другом не можешь думать. Но все же, послушай. Пусть мои слова не покажутся тебе нелогичными. Иногда от своих дел нужно отвлечься и посмотреть, что творится вокруг. Или как говорят: «Тебе плохо – помоги тому, кому хуже». Кто знает, может, когда начнешь заботиться об окружающих людях, Бог позаботится о твоей семье?

– Так я разве не людям служу в храме-то? А молитвы мои все о ком? Не о людях ли? Как могу – пою, священнику помогаю. Нет, отец Савва, я своё дьяконское служение несу по совести, со всем усердием.

– Петь и сослужить в церкви это, конечно, тоже Божье дело. Но дьякония тем не ограничивается. Чем в Церкви занимались первые семь дьяконов?

– Следили за столами?

– Правильно. Или, говоря современным языком, занимались социальным служением. Ведь открытость к проблемам грешного мира – это неотъемлемая часть христианской жизни, такая же, как и литургическая. На мой взгляд – большое упущение, что у нас к дьяконству относятся лишь как к ступени в священство. Вот бы перед иерейским рукоположением годик-другой дьяконы попрактиковали социальное служение, а?… От этого все только бы выиграли. По сравнению со священством, они не так сильно загружены – это раз. От знакомства людей с клириками храмы наполнились бы спасающимися – это два. А будущие священники оказались бы более научены проявлять любовь – это три. Честно сказать, не мне первому подобные мысли пришли в голову. Недавно в Москве именно с этой целью собирали столичных дьяконов. Но с тех пор что-то никаких подвижек. Эта мысль давно меня гложет. И когда ты начал рассказывать, в голове так «щёлк»: «Вот оно!» Иногда Бог ставит нас в непривычные или даже тяжелые условия, чтобы мы задумались, встряхнулись, съехали с общепринятой колеи. И тем самым выполнили свое истинное предназначение. А дьяконское предназначение – это социальное служение. Я много об этом думал. Теперь подумай и ты.

Если бы семь лет назад кто-то сказал Рустэму, что он станет дьяконом, тот бы рассмеялся ему в лицо и, пожалуй, прибавил какое-нибудь крепкое словцо, чтобы больше неповадно было болтать попусту.

«Старшие товарищи» на крупные дела его не брали, так как с его не сгибающейся ногой в чужую квартиру не полезешь. Максимум что от него ждали – стоять «на шухере». Вечерами во дворе Рустэм под бряцание расстроенной гитары со смаком выдавал зоновские песни, принесенные дружками из-за колючей проволоки. Он состоял на учете в милиции, где его пугали малолеткой. Но парнишка этого не боялся и с показной бравадой презирал материнские слезы.

Пятнадцатилетним подростком Рустэм впервые переступил порог храма. Все, что тогда его интересовало – содержание церковных «кружек», куда прихожане складывали свои пожертвования. Но не успел он еще толком осмотреться, как активная женщина в белом ситцевом платке и меховой безрукавке попросила его вместе с другими мужчинами отнести в трапезную корзины, до краев наполненные всякими продуктами. Потом они носили воду в баках для какого-то «водосвятного молебна»… Если бы в уборке прихрамовой территории его просила помочь та же тетка, он, несомненно бы, отказался. Но получилось так, что какая-то долговязая девчонка примерно одного с ним возраста просто сказала: «Пойдем. Наши у северного входа собираются», – а ему неудобно было уточнять «куда, зачем и кто такие «наши»». На церковном дворе несколько подростков уже сметали в кучи, опавшие с соседних берез желтые листья. Взяв в руки метлу, и, неумело махая ею, Рустэм изо всех сил старался, чтобы Аннушка (так звали девочку, втянувшую его в эту авантюру) не заметила его негнущуюся ногу – результат родовой травмы. Время от времени он словно случайно взглядывал на Аню, при этом всякий раз отмечая, что в ней нет ничего особенного. Такие как она никогда не тусовались в их дворовой компании. Серыми мышками они прошмыгивали в подъезд мимо братвы, чтобы скорее закрыть дверь своей квартиры изнутри.

– Все-таки нечестно получается, думал Рустик, – эта Анька притащила его на какой-то левый субботник, сунула в руку метлу, а теперь даже ни разу не взглянула? Ну, погоди! Я еще покажу, с кем ты связалась…