30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

Когда Галина подошла к зелёному банкомату и ввела пин-код, зарплата стала таять с быстротой, с какой женщина успевала нажимать кнопки, сообщающие писком, что наличные деньги на пересылку писем сняты, что ежемесячный платёж за кредит погашен, что следующий месяц они могут пользоваться коммунальными услугами и даже разговаривать по телефону, что группа тюремного служения в Интернете в этом месяце будет ей доступна и, (о, чудо!) до зарплаты мужа на проезд им хватит денег, а вот на курицу, скорее всего – нет, и придётся варить лапшу со спец-набором, состоящим из куриных спинок и костей. Даже если бы она всё-таки решилась помочь тому недовольному заключённому, её работодатель не произвёл начислений в расчёте на него.

Когда женщина добралась до почты, то, едва открыв дверь в операционный зал, постояв в нерешительности несколько мгновений, тихонько прикрыла её. Очередь не менее чем из шестидесяти человек, витиеватой змеёй, изгибающейся несколько раз, заканчивалась почти у самого выхода. Словно это не почта, а колбасный магазин и вновь вернулись советские времена с их дефицитом на всё. Оказывается, далеко не все имели доступ к банкоматам, чтобы провести свои ежемесячные коммунальные платежи. А это значило, что час времени Галина потратила зря и теперь надо хорошенько подумать, где и когда отправить в колонию проверенные уроки. Не исключено, что в единственный выходной не придётся высыпаться, а с утра пораньше вновь надо будет идти на почту. Может, тогда повезёт? Это ли не дела веры? Вновь Галя с горечью вспомнила упрёки из последнего письма.

– Хватит, хватит, остановись! – шептала она сама себе, ковыляя к автобусной остановке. – Это не он тебе такое написал. Это его болезнь вопиёт во всё горло, ища как бы побольнее укусить. Сама посуди: одиночная камера, всё тело ломит, и… кто его знает, как оно при СПИДе. А лежать нельзя – режим! Нарушишь его – и сразу в карцер с многократно худшими условиями. «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать». Матери ведь не на всякий взбрык своих чад реагируют, многое просто мимо ушей пропускают. И нам – зрелым Христианам стыдно обижаться на подобные выпады неофитов.

Он пишет, что чувствует себя ужасно. А ты вспомни сама, как при последнем бронхите целыми днями лежала пластом, только и в состоянии, что взывать к Богу коротенькими молитвами. А тот зэк даже вытянуться не может, пока не дадут сигнал к отбою… Интересно, а почему его тогда в лазарет не положат? Может, на данный момент не всё так трагично? Ведь других из той же колонии кладут в санчасть, я это знаю наверняка.

Вслед за подозрениями, в голову прокралась гниленькая пакостная мысль.

– Да он сам виноват! Точно! Мало того, что разгульной жизнью или наркотиками подцепил болезнь, так ещё что-то такое ужасное совершил. Пожизненное за карманную кражу не дают. Вот теперь и пожинает плоды своего греха – не имеет возможности даже себе овёс заварить.

Но какими бы логичными не казались внезапно посетившие её голову настойчивые доводы, сердцем Галя не спешила соглашаться с ними.

– Так. Стоп! Это не моё дело. Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную! – как в спасательный круг вцепилась она в Иисусову молитву, твердя её с жаром, пока непрошеный натиск не был отбит. Она точно знала, что эти птицы залётные – чужие, бесовские, и ничего общего с её образом мышления не имеют. Стоя согнувшись в переполненной маршрутной «газельке», Галя вспомнила и другого заключённого, который в надежде, что хоть кто-нибудь его поймёт буквально кричал словами своего письма: «Как другим доказать, что не собирался убивать? Что не хотел, но так получилось. Что раскаиваюсь, и если бы возможно было отмотать ленту назад, вёл себя иначе».

Каждый мог оказаться в таком же глупом и страшном положении как этот заключённый. И неизвестно как бы кто себя повёл при подобных обстоятельствах. Не даром народная мудрость гласит «от тюрьмы и от суммы не зарекайся». В её деле это была одна из самых цитируемых фраз. Тем не менее, очередь из желающих помочь заключённым не организовывалась. Галина знала, что далеко не все Христиане вообще задумываются о необходимости тюремного служения, не говоря о некрещеном люде. Те подавно, узнав о её деятельности, глядя на Галину, крутили у виска: «Лучше бы занималась своей семьёй, чем чужими мужиками». Или как её сослуживица по мирской работе, подняв руки к небу, произнесла: «Это какой-то ужас! Как представлю: один,… закрыт в камере от всего мира. Я просто не смогла бы с ними общаться. Они напоминали бы мне о несовершенстве этого мира, а хочется в жизни праздника».

Иногда после очередной попытки подключить к служению хоть кого-нибудь с прихода, опускались руки. Складывалось впечатление, будто это надо лишь ей одной.

– Маша, возьмись за переписку, – как-то после службы подошла Галина к старой приятельнице, симпатичной полной девушке. – Это очень поучительно и интересно. Обучая других, ты и сама глубже узнаешь Православную веру и людям пользу принесёшь.