31 июня. Дженни Вильерс

– Вы мне льстите, леди Нинет, – возразил Мальгрим в лучшей великосветской манере. – А теперь, если позволите, мне надо прочесть мысли этого человечка. Поди сюда, Грумет. – Он пристально посмотрел на карлика, словно читая плохо оттиснутую страницу, потом повернулся к Нинет. – Помните, что вам надлежит делать, леди Нинет.

– Будь покойны, Сэма я беру на себя.

– Тогда мы отправляемся.

Он положил руку карлику на плечо. Неведомо откуда налетел ветер и просвистал сквозь внезапно вспыхнувший свет. Чародей и карлик исчезли.

Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила саму себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречет чеканный афоризм.

– Заговор, – с наслаждением сказала она, – поднимает голову.

Глава четвертая. В «Вороном коне»

«Вороной конь» на Пикок–плейс – крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут–Кенсингтон» и Фулхэм–роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвященных, было особенно мирно и тихо – здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтой смеси легкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собой образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.

– Нет, – говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, – он заходил во вторник – мистер Сандерсон, значит.

Толстяк обдумал это сообщение.

– Гм. А мне сказал – в среду.

– Может, и в среду, – поразмыслив, согласилась буфетчица. – А все–таки, сдается мне, во вторник.

Толстяк был тоже человек учтивый.

– Может, он обчелся, когда сказал «в среду»?

– Что правда, то правда, – отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где–то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликером над головой 6уфетчицы. – Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?

– Что правда, то правда, – сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. – Как ни верти – все равно: либо вторник, либо же среда.

– Что правда, то правда, – сказала женщина.

В бар влетел Сэм Пенти.

– Доброе утро! Доброе утро!

– Утро доброе, – равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. – Погодка–то опять разгулялась,

– Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. – Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. – Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?

– И я тоже, – сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлек из кармана записную книжку, насупившись, принялся ее изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.

– Спасибо, – сказал Сэм буфетчице. – Ну, а как у вас… вообще?

– Да все тихо–спокойно, – отвечала она. – А только, сдается мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.

–А я и не спорю, – с величайшей горячностью заверил ее толстяк. – Но мне он сказал – в среду.

– Что правда, то правда, – согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: – Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?

– Мог. – Толстяк допил свою смесь. – А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?

– Что правда, то правда. Может, оно и по–вашему – в среду.

– Ежели только не во вторник, – мрачно подытожил толстяк. – Ну, мне пора. Адью.

– Пока до свиданьица!

– Всего лучшего, – весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.

– Тихо–спокойно всю неделю, – уныло протянула буфетчица.

– А когда же все–таки приходил мистер Сандерсон?

– Вы думаете, во вторник?

– Угу…

– Или, может, в среду, – прибавила женщина задумчиво.

– Угу, угу…

– А вы его знаете, мистера Сандерсона?

– Нет.

– И я тоже, знаю только, что он букмекер, – сердито бросила буфетчица. – Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что–то сказать?

В этот миг какой–то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.

– Здрасьте, здрасьте! – крикнул он. – Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!

Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму. – А вам что заказать, сэр?

У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.

– Спасибо, пока ничего. У меня – вот. – Сэм показал на свой стакан.

– Ну, тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда–нибудь занимались плоскодонками?

Сэм сказал, что не занимался.