33 счастья

– Судя по всему, это и есть жертвенник, – шепотом сказала Виктория, глядя на черную плиту со звериным оскалом.

Вокруг стояли идолы. Вид у них был кровожадный. У Евы побежали по спине мурашки. Ей захотелось как можно быстрее уйти из этого страшного места. Ей казалось, что скульптуры следят за ней своими злыми глазами.

– Да уж, красавчик, ничего не скажешь, – пробормотала Ева, разглядывая яростную физиономию, глаза которой были выпучены, а рот – открыт.

– Ты думаешь, он злится? – тихо спросила Сушко. – По-моему, этот человек кричит от ужаса.

Девушки потрогали пальцами гладкую поверхность.

– Какой интересный камень, – сказала Виктория, – интересно, чем они умудрились так его отполировать? Невероятно!

– А еще – камень совершенно квадратный, – добавила Ева, продолжая коситься на идолов. – Они что, под линейку рисовали?

– И рисунок такой натуральный! Не скажешь никогда, что это сделано много веков назад, – засомневалась Сушко. Ей тоже было не по себе в этом неприятном месте.

– Ха, – не согласилась с ней Ершова, – ты посмотри, какие скульптуры ваяли греки две тысячи лет назад и какие лепят наши современные скульпторы. Небо и земля! Причем небо как раз было тогда, пару тысячелетий назад. А у нас слабые художественные потуги активно маскируют под современное искусство, – добавила она, стараясь держаться подальше от плиты и от идолов. Ощущение, что они на нее смотрят, было очень неприятным. В этих окаменевших фигурах было что-то гипнотическое.

– Девушки, – раздался из-под земли глухой мужской голос. – Вы, может, проведете диспут об искусстве как-нибудь потом?

Ева считала себя человеком достаточно смелым, но тут ее чуть не хватил инфаркт. Виктория вскочила на ноги. От волнения у нее перехватило дыхание.

– Юра! – воскликнула Сушко. – Юра, ты там? Ах, мой дорогой!

И она упала на плиту, прижав ухо к гладкой поверхности и прислушиваясь. В ту же секунду Ева уловила легкий щелчок.

– Назад!! – закричала она. – Виктория!

Черная глянцевая поверхность уже пришла в движение. Сушко заскользила вниз, прямо на острые сталагмиты.

Скляров, спецназовцы и двое ученых спускались вниз, в чрево скалы.

– Ступеньки, – пробормотала Марьяна, – это что, древний монастырь?

– Вряд ли, дорогая, – покачал головой Александр Павлович, – думаю, если и монастырь, то не христианский.

Филимонова незаметно пнула академика ногой. Тот засмеялся и ущипнул девушку за бок. Почему-то рядом с агентом Европола он чувствовал себя как в юности. Ему было не страшно, а весело.

«Я влюбился! – подумал криомедик. – С первого взгляда, буквально».

Ступеньки вели все ниже и ниже. Вскоре группа людей вышла в круглую галерею, откуда во все стороны расходились узкие, прорубленные в известняке туннели.

– Так, – сказал Скляров, заглядывая в бумажку, где было напечатано донесение Евы, – третий туннель справа.

Он без колебаний двинулся вперед. За ним, чутко прислушиваясь, пошли бойцы и Марьяна с Защокиным. Два водолаза тащили тяжелое оборудование. Взрывотехник нес динамит. Спелеологи были увешаны карабинами, крючьями, веревками и альпенштоками. Тьму разогнали мощные фонари. Через несколько минут все достигли круглого помещения. На полу стояла каменная чаша, полная воды.

– Это и есть вход, – пояснил Олег, еще раз посмотрев в донесение. – Он ведет прямо в логово преступника.

Водолазы облачились в гидрокостюмы и начали погружение. Повисла тишина. Несколько минут вода оставалась почти неподвижной. На ее поверхности виднелась лишь небольшая рябь. Внезапно из темной жидкости вынырнула человеческая голова.

– Да, это проход, – подтвердил один из водолазов. – Славик только что отключил воду, через некоторое время можно будет натянуть веревки и пройти. Но там что-то странное…

– Что? – подались вперед Марьяна, Защокин и Скляров.

– Пятна на полу, обрывки какие-то, – пожал плечами водолаз. – И запах… характерный такой.

Уровень воды между тем постепенно понижался. Вскоре обнажились темные ступеньки. Один из бойцов ступил было на лестницу, но Олег категорически запретил ему спускаться.

– Это не переход, а хитроумная ловушка, – сказал он, – Ева нас предупредила.

Спелеологи быстро натянули веревки. Вскоре бойцы стали по одному спускаться в темный провал, путешествие через который чуть не стоило Ершовой жизни.

Миша приподнялся. Прямо в его глаза светило яркое солнце. Одежда почти высохла. Все его мышцы ныли и болели. Вставать не хотелось. Есть – тоже. И даже пить не хотелось, только лежать и смотреть на облака, сменившие тяжелые мохнатые тучи.

«Надо идти в город, обзванивать больницы и травмопункты и выяснять, что там и как», – думал он.

Миша напряг тело, но встать не смог.

– Сейчас, – пообещал он непонятно кому.

Но вторая попытка оказалась такой же неудачной, как и первая. Голова физика закружилась, и он снова растянулся на траве.

«Может, мне проще ползти»? – подумал Манусевич.

Он осмотрелся. Неподалеку росло невысокое дерево. Миша дополз до него и встал, цепляясь руками за ветви. Ему было очень плохо.

– Видимо, я все-таки мало тренировался, – решил он, – отныне буду бегать марафоны со штангой на плечах.