33. В плену темноты

Тем временем старший сын Флоренсио, Сезар, мысленно вел долгие беседы с отцом, пытаясь оставаться храбрым и заботливым. Мальчик ходил в школу, для чего ему каждый день приходилось уезжать с шахты. Он учился в третьем классе средней школы; в пять часов пополудни он покидал класс – иногда раньше, если получал разрешение, – и отправлялся на «Сан-Хосе», чаще всего – на автобусе, который правительство Копьяпо пустило по этому маршруту специально для членов семей шахтеров. Если мальчику случалось опоздать на автобус, он добирался на попутках. В школе, кстати, поначалу никто даже не догадывался о том, что отец Сезара угодил в каменную ловушку, но вскоре администрация школы узнала об этом. Мальчику предложили освобождение от занятий на целый месяц. «Но я не хотел пропускать уроки, потому что мог отстать, а это не помогло бы мне хорошо сдать экзамены», – говорил впоследствии старший сын Моники. И потому Сезар Алексис Авалос, ребенок оказавшегося под завалами шахтера Флоренсио, продолжал ежедневно посещать занятия. После уроков он отправлялся на рудник, чтобы узнать, как дела у матери, и выслушать последние новости, а потом возвращался автостопом в Копьяпо, чтобы на следующее утро вновь появиться в школе. «Единственное, чего хотел от меня отец, – признавался мальчик впоследствии, – это чтобы я получил образование». И Сезар намеревался оправдать отцовские надежды, ни на шаг не отступив от ритуала усердной работы, который его родители соблюдали ежедневно. Пожалуй, таким образом он стремился доказать себе, что его отец жив.

А ведь к тому моменту уже требовалось совершить над собой некоторое усилие, чтобы верить, будто тридцать три человека, запертые под землей, все еще живы и что в один прекрасный день они выйдут из шахты – самостоятельно или с чьей-либо помощью – на поверхность. Одна из газет Сантьяго оценила вероятность подобного развития событий менее чем в два процента. Другие средства массовой информации напоминали читателям, что под землей человек способен прожить всего семьдесят два часа, а ведь прошло уже в два раза больше времени. Кармен, образованная и начитанная, сама пишущая стихи и глубоко набожная супруга начальника смены Луиса Урсуа, собственными ушами слышала, как досужие языки уже объявили ее мужа мертвым. «Jefe de turno[15], он был с мистером Лобосом в фургоне для перевозки шахтеров, и они как раз поднимались наверх, когда произошел обвал», – сообщили ей вскоре после приезда на рудник. «Обломки раздавили грузовик. Оба погибли», – так говорили. Но Кармен отказалась верить в это, сердито заявив в ответ: «Если бы он погиб, то его тело уже наверняка доставили бы на поверхность через дымовую трубу!» Но подобные слухи не могли ее не встревожить, потому что глаголы и прилагательные смерти уже повисли в воздухе у въезда на территорию шахты, став буквально осязаемыми. Estàn muertos. Они мертвы. Murierion. Погибли. Персонал больницы тоже повторял эти слова. «Они все там уже умерли», – заявил кто-то из сотрудников клиники жене Алекса Веги, Джессике, отчего та лишилась чувств. Страх смерти грозил захлестнуть женщин, собравшихся вокруг Кармен, таких как, например, Моника Авалос с припухшими глазами и вьющимися волосами, которая ходила во сне. «Нет, сестры, не верьте в то, что они говорят, – возражала Кармен, – не теряйте веру и надейтесь на лучшее. Мы должны молиться». В своей церкви Кармен вела уроки катехизиса, и потому, перебирая серебряные четки («Я всегда ношу их с собой»), холодной ночью она начала молиться, собрав вокруг себя в кружок нескольких женщин. Спустя еще пару дней на глаза ей попалась небольшая гипсовая статуэтка Девы Марии Канделарийской[16]: точная копия той, что находится в церкви Копьяпо и которую обнаружили в восемнадцатом веке в окрестных Андах – женская фигурка, чудесным образом явившаяся в небольшом камне. Эти статуэтки часто встречаются на шахтерском севере, поэтому ничего удивительного, что Кармен с другими женщинами решили возвести алтарь в лагере «Эсперанса», соорудив импровизированную часовню вокруг этого скромного воплощения матери Христа. Местные власти уже развернули походную кухню, чтобы обеспечить питанием родственников, собравшихся в лагере, и женщины выбрали площадку для часовни неподалеку от того места, где администрация раздавала хлеб. Они установили несколько валунов вокруг гипсовой статуэтки, а саму ее поместили в картонную коробку, чтобы ветер не мог задуть их молельные свечи. «Мы устроили скромную часовню, святое место, куда могли прийти люди, чтобы выразить свою боль и избавиться от нее, помолиться за шахтеров и постараться забыть о том, что те уже могли погибнуть», – пояснила Кармен. Одетые в шерстяные свитера и плотные куртки на меху, в зимних шапочках и шляпах, они преклоняли колена перед образом Девы Марии, читая молитвы по четкам и Символ Веры, за которыми следовали «Отче наш» и «Аве Мария», дружно шепча «…благословенна ты между женами…».