33 визы

Этот обозреватель, как он сам рассказывал, прошел школу воспитания у отцов иезуитов и гордился тем, что является глубоко верующим католиком. Но деяния его скорее диктовались грубо материалистическими расчетами: его снедала мысль о большой карьере и это для него определяло все.

Он, помнится, остро переживал тот факт, что Бидо долго не приглашал его на завтрак, давая понять тем самым, что неодобрительно относится к газете «Монд», «нейтралистская» тенденция которой не нравилась американцам. Но вот Бидо пригласил, наконец, этого обозревателя на завтрак. Как он был счастлив! Встреча с самим господином министром! И назавтра же после этой встречи его статьи стали еще более антисоветскими, нежели они были до этого.

Как-то раз я спросил у этого журналиста, почему «Монд» не присылает корреспондента в Москву. Он пустился в долгие рассуждения о том, насколько невыгодно валютное соотношение франка и рубля, доказывая, что «Монд» слишком бедна для того, чтобы держать своего корреспондента в Москве. Тогда я спросил его, почему бы ему самому не приехать в Москву на пару недель для того, чтобы своими глазами посмотреть на Советский Союз. Несколько озадаченный этим вопросом, он брякнул:

— Видите ли, я еще ни разу в жизни не был в Соединенных Штатах. Если я поеду в Москву, меня уже не пустят в США, а я предпочитаю съездить раньше в Соединенные Штаты...

Впоследствии этот обозреватель, побывав (и притом неоднократно!) в США, открыл дорогу и в Москву. Корреспонденты «Монд» теперь постоянно представлены в СССР. Однако это обстоятельство нисколько не содействовало улучшению освещения советской действительности на страницах «Монд». Напротив, враждебное отношение этой газеты к нам обозначилось еще явственнее...

Часто в кулуарах восточного или западного домов прессы я встречал маленькую, сухонькую седую женщину, которая всех нас потрясала своей активностью и трудолюбием. Это была моя старая знакомая по Парижу Женевьева Табуи, прошедшая за годы своей почти полувековой журналистской карьеры длинный и сложный путь. Не все, вероятно, знают, что мадам Табуи — жена одного из французских миллионеров, крупнейшего предпринимателя в области радио. Ее мужу, в частности, принадлежала крупнейшая радиостанция в Индокитае, которую он эксплуатировал на паях с правительством Бао Дая.

Когда мы встретились в Берлине, Женевьева Табуи рассказала мне, что незадолго до этого она сама съездила в Индокитай. Она облетела почти весь Вьетнам (ездить на машине по Индокитаю, по ее словам, было невозможно, потому что все дороги перерезали партизаны) и пришла к твердому выводу: война в Индокитае проиграна, и ее надо кончать, пока это не поздно, договорившись с Хо Ши Мином.

Относительно германского вопроса мадам Табуи считала, что с нее хватит двух мировых войн и что надо во что бы то ни стало помешать немцам вооружиться в третий раз. Поэтому в своих статьях она довольно объективно освещала ход Берлинского совещания, когда там обсуждались вопросы европейской безопасности, и подвергала резкой критике позицию американской делегации.

Как-то раз, когда мы проезжали с нею в машине по Унтерден-Линден, она сказала, показывая рукой на полуразрушенный остов большого здания:

— Видите вон то третье окно слева? Это была моя комната в 1912 году... Мой дядя был послом Франции в Берлине, и я с его дочерью, моей двоюродной сестрой, здесь прожила несколько лет. Неподалеку отсюда на катке я каталась с русским посланником Бенкендорфом. А вот в том дворце, — она указала на груду камней, — я танцевала однажды с кронпринцем... Как все это было давно, и как все это было прекрасно...

Присутствовал в Берлине и наш старый знакомый обозреватель «Юманите» Куртад, который не раз смело вел самые настоящие политические бои на пресс-конференциях своей делегации, где систематически предпринимались попытки к тому, чтобы извратить позицию СССР. Он ловил начальника отдела печати МИД Байенса на противоречиях, уличал его в неточностях, полемизировал с ним. Всякий раз пресс-конференция выливалась в острую дискуссию, где вспышки гнева чередовались с веселым смехом.

Вспоминается такой инцидент. После того как советская делегация внесла проект Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе, перед началом пресс-конференции французской делегации разгорелся острый спор. Один западногерманский журналист с жаром доказывал, что с «русскими ни в коем случае нельзя иметь дело» и что «любое соглашение с русскими в конечном счете приведет Запад к катастрофе». В пылу спора западногерманский журналист, забыв, видимо, с кем он беседует, воскликнул:

— Мы знаем русских, и мы никогда не забудем, что Красная Армия пришла в Берлин!

На это Куртад ответил, тоже взорвавшись:

— А я никогда не забуду, что гитлеровская армия пришла в Париж. Мне пришлось иметь дело с вашим гестапо, и мы, французы, будем всегда благодарны Советской Армии за то, что она пришла в Берлин и физически поубавила здесь количество нацистов.