35c642e66e02de09a0e30023f4764e62

командир взвода радистов-маломощников – радистов дал хороших, ведь

для него сдача проверки заключалась в обеспечении качественной

связи. Они не подвели и, отработав свой норматив на отлично, быстро

отправили координаты объекта. Лишь после этого я доложил офицеру

разведотдела округа о выполнении задачи. Он торопливо записал в

блокнот номер группы, фамилию командира, время доклада и, несмотря

на то что прибыли ещё не все группы, хлопнул дверью уазика и быстро

умчался в сторону части.

Обеспечение так же спешно сворачивалось, и в скором времени поляна

опустела. В ближайшем леске мы, командиры групп, всего четыре или

пять человек, провели короткое совещание. Ёжась под ударами снежных

зарядов, решали, что делать дальше. Вариантов было два: первый –

идти в часть, попытавшись опередить ураган, второй – переждать

непогоду в заброшенной кошаре. Оба варианта казались

сомнительными, второй вроде бы был предпочтительнее, но только не

понятно, как долго продлится эта свистопляска. Я настаивал на первом

варианте, отсюда и родилось соломоново решение, что я иду в часть, остальные ждут помощи, по возможности определившись в ближайшей

кошаре. Её местоположение определили по карте. Радиста я оставил

вместе со всеми, чтобы не был обузой, так как рация была довольно

тяжёлой.

Времени терять не стали. Завернувшись попарно в плащ-палатки –

ефрейтор Кручинин оказался без пары, – выдвинулись строго по дороге

в часть. Вскоре стало понятно, что непогоду опередить не удастся, но

отступать было некуда. Промокшее летнее обмундирование заледенело

и затрудняло движение. Ураганный ветер буквально сдувал с дороги, и

тем не менее мы, прижавшись, друг к другу шагали вперед.

Это только на следующий день выяснилось, что ветер был порывами до

25–27 метров в секунду, а температура опустилась до минус десяти

градусов, но тогда было не до этого. Видимость была нулевая, дождь

превратился в сильную метель, и на расстоянии вытянутой руки ничего

не было видно. Вдруг как по команде мы остановились, и мысль о том, что дороги уже под нами нет, по-моему, тоже пришла всем

одновременно. Впервые я растерялся и не знал, что делать. Как говорят, вся жизнь промелькнула перед глазами, хотя и прожито было совсем

немного. Почему-то представилось, как я лежу вмёрзший лицом в

грязную лужу, а заледеневшие волосы помаленьку оттаивают под

утренними лучами солнца.

В этот момент ефрейтор Кручинин, опустившись на четвереньки и

ощупывая землю руками, исчез за бешеной круговертью ледяной

пороши. Ещё через мгновенье он появился и потянул нас за собой.

Оказалось, что дорога плавно поворачивала, а мы, не заметив поворота, так и пошли прямо, буквально на каких-то пять-шесть шагов, но и они

могли оказаться роковыми, если бы не находчивость Валеры.

Сказать, что дальнейшие события происходили как в тумане, было бы

неправдой. Я вообще ничего не помню. В памяти, правда, в мельчайших

подробностях остались две картины. Справа вдруг возник черный лес, снег к тому времени пошёл на убыль, и можно было различить

окружающую местность, однако ветер только усилился. Сразу за лесом

дорога должна была повернуть почти на девяносто градусов, и это

означало, что до части оставалась пара километров. Эти две тысячи

метров, которые на марш-бросках преодолевались за десять минут, превратились в непреодолимую преграду! Дело в том, что после

поворота ветер стал бить прямо в лицо, и мы, карабкаясь чуть не

ползком, едва могли продвинуться вперёд.

Собирая преодолённые десятки сантиметров в метры, бойцы постепенно

сокращали расстояние. Мы с сержантом Якимовым двигались впереди, зачем-то держа за углы плащ-палатку, которая развивалась как флаг и

ни от чего уже не спасала. Мешал двигаться ледяной панцирь, в который

превратилась наша одежда, но, возможно, это спасало от

пронизывающего ветра и мороза. Именно в этот момент я опять

подумал, что не дойдём. Только на этот раз не было никаких ужасающих

картин собственной гибели, было полное безразличие ко всему, даже к

тому, что вдали уже были видны помещение КПП и распахнутые ворота.

Запасы воли иссякли окончательно, и только ответственность за жизни

подчинённых мне солдат заставляла карабкаться вперёд.

КПП в/ч 55433

Помню неожиданно нависший, угрюмый и пугающий темными

глазницами окон офицерский пятиэтажный дом. Полная тишина, завывающий ветер и ни души. Полная тишина, в смысле не безмолвие, а

как будто вымершая часть. Ни единого человека. Я был в шоке.

Настолько, что даже на какой-то момент забыл о непогоде. Всю дорогу

мне казалось, что разыгрывается трагедия. Семь человек в ураганной

метели сражаются за свою жизнь, и только надежда на то, что вот-вот

мы увидим свет фар спасительной – или спасательной – машины, помогла нам добраться до части. Ещё два десятка ожидали помощи, и не

факт, что в тепле, а нас даже не искали! Все спали.

Вот так пять лет спустя проспали в Афганистане Олега Онищука. Там

группа погибла, но об этом позже. Это было первым глубоким

разочарованием в жизни. За эти несколько часов я приобрёл громадный

жизненный опыт. Не могу сказать, что он помог мне в дальнейшей

жизни, – скорее, наоборот.