37-й пост

— Как всегда, неразбериха и трусость при бегстве. Шоферы замучались за баранками машин уже вторые сутки непрерывно удирают из этой сволочной страны. Эти, говнюки — офицеры- тыловики, вывозят все, от рваных кальсон до вагонов радиоэлектроники, после грабежей центральных складок Кабула. Вот и произошло несчастье, один из шоферов заснул за баранкой, врезался боком в стенку тоннеля и его машину боком отшвырнуло, под колеса, ехавшего попятам «Урала». Сзади этой пробки прибывали и прибывали машины и никто не догадался дать команду выключить двигатели. Так и стояли, пока люди не стали падать в обморок… Даже после этого, половина машин двигатели не отключила…

— Там нет вентиляции?

— А при строительстве этого туннеля вентиляцию не предусматривали. Считали, есть вход в гору, через тридцать километров выход, должна быть естественная циркуляция воздуха… О…, смотри, сам боров идет сюда, не тебя ли он ищет.

К нам подошел полковник Макрецов.

— Можно вас, старший лейтенант? — Мы отходим в сторону. — Доложите, как обстановка?

— Двадцать два человека мертвы, около двухсот отравлены газом.

— Понятно. Теперь слушайте внимательно. Через восемь часов сюда прибудет арьергард, прикрывающий нас по дороге на Кабул. Ему надо освободить дорогу. Там за туннелем наша земля и будет осуществлена торжественная встреча последних войск из Афганистана. За ней пойдут колонны застрявшие здесь. Командующий решил, чтобы не омрачать настроение граждан нашей страны, всех мертвых и тяжело раненых, также задохнувшихся вывезти в следующую ночь…

— Но их же всех вырежут маджохеды. Основные же боевые части уйдут завтра…

— Вот чтобы этого не было, соберите своих солдат и офицеров, всю свою технику и оседлайте вот этот перекресток, — полковник достанет карту и показывает злополучную дорогу, на которой я встретился с нашими. — Создайте здесь заслон.

Нас всех перебьют, — мелькнула мысль, — опять не повезло.

— Для вашего усиления, к себе присоедините отступающий пост с южного направления.

— У меня нет снарядов к пушкам и патронов.

— Вам все выдадут. Вон у крайней машины майор Селезнев, — Он кивает на толстенькую фигуру военного, лопающего большую банку консервированной каши с мясом, — обратитесь к нему, он все достанет. Машин со снаряжением и боеприпасами у него полно, так что будете обеспечены под завязку.

— Разрешите сейчас моих людей вывести от сюда, — я киваю на площадку заваленную мертвыми и отравленными людьми, — надо им дать отдохнуть.

— Выводите.

— А как же эти…, - киваю на лежащих.

— Сейчас организуем пустые машины и положим их туда. Когда вы утром следующего дня приедете сюда, пропустите всех перед собой в туннель.

— Как же они здесь сначала на жаре, потом ночью в холоде, без квалифицированной пом…

— Это не ваше дело, старший лейтенант. Вам приказано выйти последним, выходите. После вас не должно быть ни одной машины.

— Разрешите идти.

— Идите.

Стало почти темно. Офицеры уныло стоят передо мной.

— Собрать все машины, всех солдат, мы едем обратно на перекресток дорог, будем там прикрывать отступающие части.

— Что они там, сдурели? — возмущается лейтенант Хворостов. — Опять мы. Мало нам 37 поста, так и здесь, как штрафников опять каждую гнилую дыру заталкивают.

— А где полки прикрытия? — спросил Петров.

— Они парадным шагом сегодня утром пройдут перед трибунами, там за хребтом. Показуха, мать ее…, а мы за это своими жизнями отдувайся.

— Показушники, хреновы, — тоже ругается Костров. — Им наплевать, что здесь столпилось столько людей и техники, больных и раненых, которым срочно нужна помощь… Ишь, что придумали, перед телеками повертеться, показать, какие мы лихие…

И тут наш замполит вывернул такой мат, длинной в полторы минуты, что у меня даже кожу защипало под бинтами.

— И это говорит замполит, — хмыкаю я.

— И говорю. Ради вшивой политики, им угробить несколько тысяч человек, что скопилось здесь, раз плюнуть. Вся эта война, я признаюсь вам честно, пахнет говном, и за этот запах, мы должны погибать.

Мы все разинув рот смотрим на разбушевавшегося старлея.

— Хватит, — останавливаю я его, — вон там несколько машин, видишь охрана при них… Подтащи туда танк и машину, пусть получат снаряды, там же нас всех заправят горючим, тушенкой, водой и выдадут патроны. Тыловики уже получили приказ. Иди, действуй.

Замполит, как пьяный уходит в темноту.

— А вам, ребята, — говорю остальным, — собрать всех людей. Через два часа выезжаем.

На броне сидят темные фигуры. Я фонариком освещаю лица.

— Джафаров, все на месте?

— Так точно.

— А это кто? Ковалева? Вы что здесь делаете? Вам приказано принимать пострадавших здесь…

— Плевала я на эти приказы. Там врачей и санитаров уже полным полно. Без меня справятся.

— Слезайте. Оставайтесь здесь.

— Товарищ старший лейтенант, я приписана к этой части и для того чтобы меня отсюда сняли, нужен… танк…

— Правильно, — раздается голос Коцюбинского, — будьте танком, товарищ старший лейтенант.

Все засмеялись.

— Разговорчики. Черт с вами, поехали.

Колонна в темноте идет по шоссе в обратную сторону.