– Одна телка, которую он потрахивал. Сходила с ума от него. Она когда-то работал в магазине Грубера. Я и не знал, что они планировали. Я был там только потому, что они попросили оказать им услугу, понимаете? Как бы там ни было…
– А как фамилия этой Лиззи? – спросил Карелла.
– Тёрнер, – ответил Хенкинс.
***
Вот как вывернулось это дело.
И куда оно их привело.
Они не знали, куда оно привело их.
Выходит, что Глухой стоял за этим вооруженным ограблением супермаркета Грубера. И выходит, что Элизабет Тёрнер работала у Грубера и состояла в интимных отношениях с Глухим. Они проверят, работала ли она в офисе кассира, что было весьма вероятно, учитывая ее предыдущее место работы. Они не знали, как она познакомилась с Глухим. Было известно наверняка, что Хенкинс нагло врал о своем участии в ограблении: оружие было только у него в руках, и только его отпечатки были обнаружены на нем. Но было непонятно, говорил ли он правду о человеке по имени Деннис Дав, чье описание подходило Глухому. При этом Хенкинс явно не мог выдумать имя Лиззи Тёрнер из ничего. И в ночь её убийства человека, по описанию похожего на Глухого, видели несущим женщину, похожую на описание Элизабет Тёрнер. В этом, казалось, был смысл. Какой-то смысл…
Но как ограбление магазина Грубера соотносилось с записками, которые присылал им Глухой?
По их мнению – никак.
Две дубинки для ночного патрулирования.
Три пары наручников.
Четыре полицейские фуражки.
Пять раций.
Шесть полицейских жетонов.
Семь листовок о розыске.
Восемь черных лошадей.
Девять патрульных машин.
Десять форм отчетов детективов.
Одиннадцать револьверов «Детектив Спешиал».
Двенадцать жареных поросят.
А затем, в одиннадцать часов рождественского утра, в то время, когда Карела печатал отчет о допросе Хенкинса, а Браун общался с исполнительным офицером по условно-досрочному освобождению в поисках последнего адреса Артура Дритса, к деревянной перегородке, отделявшей коридор от комнаты детективов, подошел мальчик из службы доставки. В руках у него была посылка, обернутая зеленой бумагой. Посылка была довольно объемной, так что ему было трудно держать её обеими руками.
– Детектив Стивен Луис Карелла здесь? – спросил посыльный.
– Я Карелла, – сказал Карелла.
– Флорист Ди Фиоре, – сказал посыльный.
– Входи, – сказал Карелла.
– Ну… может кто-нибудь поможет мне здесь с задвижкой? – спросил посыльный.
Карелла помог открыть задвижку. Посыльный с большим трудом занес посылку в комнату детективов, осмотрелся вокруг в поисках подходящего для нее места и поставил ее на пустой стол Дженеро. Карелла задумался, стоит ли ему дать чаевые парню. Затем порылся в кармане и вручил ему четвертак.
– Может, еще и разменяете? – спросил посыльный. – Счастливого Рождества, – добавил он кисло, и вышел из комнаты.
Карелла разорвал зеленую оберточную бумагу.
Его глазам предстало то, что показалось ему похожим на грушевое дерево. Он не знал, было ли это настоящее грушевое дерево, но на всех ветках висели груши. То были ненастоящие груши, но выглядели они как настоящие. Маленькие деревянные груши, развешенные по всему дереву.
Кроме того на дереве висел конверт.
Адресованный детективу Стивену Луису Карелле.
Карелла разорвал его.
Внутри на карточке была надпись:
«В первый день Рождества
Мой любимый прислал мне
Куропатку на грушевом дереве».
(Куплет из песни «Двенадцать дней Рождества»)
Карелла осмотрел дерево в поисках куропатки.
Маленький сверток из фольги висел на одной из веток. Карелла развернул сверток. Внутри находилось нечто, украшенное перьями. То была не куропатка, но казалось чем-то похожим на птицу. Нечто, густо обклеенное перьями. Похожими на куриные. Но не цыпленок – слишком малО для цыпленка. Карелла пригляделся внимательнее.
Нечто оказалось отрезанным человеческим ухом.
Карелла сразу же бросил его.
***
26 декабря на второй день Рождества две тяжелые полицейские дубинки прибыли в комнату детективов. Завернутые в поздравительную бумагу, адресованы они были Карелле.
Двое детективов рассматривали эти дубинки.
Они не выглядели как новые. На обоих были царапины и потертости.
«И все же он мог просто купить их», – сказал Клинг.
В этом городе офицер полиции сам отвечал за приобретение любой части своей экипировки, которую он носил или надевал, за исключением жетона, достающегося бесплатно вместе с должностью. Булавка для крепления жетона к форме все же обходилась ему в 50 центов. На форму каждому полицейскому ежегодно выделяли 370 долларов. Свое оружие он покупал сам – обычно это был Кольт 0.38 или Смит и Вессон такого же калибра – как и патроны к оружию – 6 в барабане и 12 на поясе, и свой собственный свисток, который в наши дни продается за 2 доллара. Он также сам покупал себе обувь. За год пеший патрульный мог сносить не менее двух пар обуви. Тяжелая деревянная дубинка длиной два фута обходилась полицейскому в 2 доллара и 50 центов, плюс еще 40 центов за кожаную перевязь. Короткая резиновая дубинка стоила 3 доллара и 50 центов и опять таки плюс 40 центов за перевязь. Наручники сейчас продаются по 25 доларов за пару.