4 года

В магазин ходила отдельно по другой дороге. Возвращаюсь однажды, вижу, как туристы обступили экскурсовода возле стены и рассматривают рисунки. Я в короткой пестрой шубе тащу пакет с апельсинами, так они с отвисшими челюстями провожали меня взглядом до двери, пока не скрылась за ней.

Паста с консервированным тунцом, овощи, сыр, темное пиво с фисташками, тосты, сладкие бисквиты и кексы. Ела я очень много, пока находилась дома. Отращивала свою шарообразную попу и другие не менее прелестные части тела. По возвращении из своего турне хотела поразить Хосе, чтоб он увидел принцессу, а не ее тень. Героически бегала через день, увеличивая время. Женихи поселились в моем телефоне и настойчиво выпытывали новый адрес, зазывая на свидание.

Помню мой первый ужин в том ресторанчике, который мне показал Бенисиу, эти пожилые люди кем-то ему приходятся. И я вернулась туда. Меню только на португальском, два стола со светлыми скатертями, за одним сидит португальский дедушка и смотрит португальские новости. За второй села я, но не сразу, не смогла, стояла на улице, курила и ждала, пока дожарится дорада в оливковом масле.

Однажды с мужем уже бегали по этим улицам, заглядывали в окна, но не заходили. А я всегда мечтала побывать в таком типичном месте – и вот! Трам-папам! Одиночество как явление для меня негативное старалась трансформировать в уединение. Первое для меня означает отсутствие кого-то, второе – наслаждение только своим обществом. Всему есть своя цена. Иногда она не прямая, в виде евро. Иногда некая сила обстоятельств отрывает от твоей жизни кусок, а ты уж сам разбирайся – «За что?».

Возвращаясь с того самого ужина, медленно, под зеленым вином, впитывая редкие звуки и запахи, услышала португальское Фаду (Fado [‘fadu]). «Ме-у Фаду, меу Фаду, ме-у Фаду-у…» – пела она и у нее это «у» так звенело. Прислонилась к стене переполненного ресторана с живой музыкой рядом с потрепанными мужиками. Словно сами моряки сошли на берег, чтоб услышать эту песнь. Словно она приманила их, как сирена. Мы стояли долго, окутанные пленом виноградных лоз и рыдающими аккордами. В этом они похожи на нас, русских, только мы поем «Выйду ночью в поле с конем…».

Первым приехал Маркус и ждал ниже церкви. Он пытался перехитрить меня и выследить, где живу, но у него ни черта не получилось. Знаменитый трамвай № 28 был пуст, приветлив и романтичен. «У тебя есть талончик?» – спросил немец. «Нет», – ответила я. А подумала: «И что, после этого он думает, что я ему дам?»

Почему с ним пошла? Мое чувство безопасности запрещает мне одной гулять по ночному городу, я из Ростова-на-Дону, мы пешком после заката не ходим.

И снова начались крыши, виды, огни и приятная запущенность. Добрались до Бару Альту – сумасшедшего смешения культур и стилей. В ресторане под названием Gandi Palace в бордовом оформлении соседствуют плитка Азулежу, фотокартины Тадж Махала, Колизея, Пизантской башни и статуи Будды. И все они вместе с елкой окутаны мерцанием гирлянд. И два мало знакомых человека, русская и немец, смешали португальский суп, испанскую сангрию с итальянской лазаньей под звуки Болливудского кино. В Лиссабоне все всегда чертовски перемешано и сделано это как-то по-португальски.

Возле моей двери мне долго пришлось препираться и сидеть со Стефаном на каменных ступенях. Но Бастилия не пала. Зашла домой нескоро после его ухода, сидела, смотрела на звезды и вслушивалась в ночь.

На следующее утро у меня настал день замедления, когда ем практически в постели и пью много фреша. Относительная бережность к телу вместе с занятием профилактикой. И леность.

Много писала о разводе в те дни, долго подбирала слова. Каждое из них казалось недостаточно сильным, чтобы максимально передать мои страдания.

В моей семье после четырех лет счастья наступил первый серьезный кризис. Точнее, сначала этот кризис начался у меня в голове. Прыгала на одной ноге, вторая была в бинтах, из нее росла какая-то штука, которую понадобилось вырезать два раза. Нервничала из-за уроков вождения в мороз, снегопад и гололед на «девятке» без переднего бампера.

Потеря интереса к семейному бизнесу. Построение сети независимых дистрибьюторов меня больше не привлекали. Секс тоже. Только набирающие обороты тренинги и эгоистичное «яканье». Сказала это, сказала то. Представляешь? Они заплакали, а потом хохотали. Придумала фразу про это и про то. Одна стена в нашей кухне состояла из белых пластиковых панелей, она вся была исписана моими цитатами, графиками роста бизнеса (мужу следовало бы позаботиться об этом) и цифрами, которые нам понадобятся, чтобы осуществить все запланированные мной путешествия. Рисовала зеленым маркером пальмы и наш будущий шалаш на Бали. Он говорил, что боится, что у нас ничего не получится, это слишком смелые цели.