40 австралийских новелл

Все это было в первые дни их женитьбы. Но вскоре мать начали мучить сомнения. Мир, в котором жил отец, мир коммерции и спекуляции, мир купли и продажи товаров, которых никто в глаза не видал, был ей отвратителен и пугал ее. Это был мир неустойчивый, без идеалов, грозивший разорением. Отец, как говорится, торговал воздухом.

Чем пристальнее мать присматривалась к его образу жизни, тем больше росло ее беспокойство. Он работал урывками. Если он за час зарабатывал столько, что ему хватало на неделю или на месяц, он бросал работу и принимался искать друзей и развлечений. И снова брался за дело тогда только, когда у него кончались деньги. Он жил сегодняшним днем, а о завтрашнем говорил, устремив голубые глаза в пространство и прищелкивая пальцами: «Поживем — увидим».

Но голова его всегда была полна планов, как нажить большое состояние. Из этих планов никогда ничего не выходило, а подчас они давали совсем неожиданный результат. Частенько люди, с которыми отец делился своими планами в кабачке, тут же использовали их для себя. Тогда начиналась бурная ссора с вероломными друзьями. Но гнев отца проходил быстро, и в тот же день за столом он уже мог смеяться и шутить над происшедшим. Он воображал, что и другие так же быстро забывали об этом, и всегда удивлялся, когда обнаруживал, что его слова, сказанные в запальчивости, создавали ему врагов.

— Откуда мне знать, что люди такие злопамятные? У меня самого куриная память, — говорил он простодушно в таких случаях.

— Когда плюешь вверх, то плевок всегда попадает тебе же в лицо, — раздраженно отвечала ему мать.

Постепенно мать пришла к убеждению, что, только переселившись в другую страну, можно будет действительно изменить их образ жизни, и со свойственной ей настойчивостью стала склонять отца к этому решительному шагу.

Она колебалась между Америкой, Францией, Палестиной и, наконец, остановилась на Австралии. Ее выбор объяснялся отчасти тем, что в Австралии у нее были какие‑то родственники, которые, конечно, помогут им стать на ноги в этой далекой стране. Кроме того, она была уверена, что в Австралии, не похожей на всякую другую страну, отец обязательно найдет какой‑то иной, более надежный способ зарабатывать на жизнь.

Долго отец не внимал ее уговорам и отказывался что-либо предпринять.

— Почему ты выбрала Австралию, а не Тибет, например? — спрашивал он насмешливо. — Не такая уж большая разница между ними. И Тибет на краю света, и Австралия тоже.

Расстаться с родиной было для него настолько немыслимо, что он и думать не желал об этом серьезно. Отец отвечал ей шутками, рассказывал анекдоты про незадачливых путешественников на воздушных шарах, пропавших без вести. Его не соблазняли дальние, неведомые страны, он редко уходил дальше трех — четырех облюбованных им улиц в городе. И с чего это его жене взбрело в голову, что он должен найти новый способ добывать деньги? Разве он не зарабатывает ей на пропитание и кров? Отца ни капли не смущал его образ жизни, и он не мог понять, зачем это нужно менять его. Этот образ жизни был ему по душе так же, как и его светлые соломенные шляпы и модные костюмы.

Но в конце концов он все же поступил так, как хотела мать. Правда, еще в пути его терзали сомнения и он всем кричал о своих колебаниях. Но едва отец сошел на берег в Австралии, он перестал и думать о родине и новая страна стала для него постоянным обиталищем. Он и тут нашел то же, что и дома. Через несколько дней он уже завел знакомство с какими‑то торговцами и, усевшись за столиком в кафе, они заговорили о том, как ведутся дела в новой стране. Отец сразу пришел к выводу, что здесь легко нажить состояние. Правда, он не знал здешнего языка, но это не будет ему помехой в делах. Здесь тоже можно покупать и продавать — отличная страна, заключил отец.

Иначе обстояло дело с матерью. Не успела она пробыть здесь и дня, как ей захотелось обратно.

Впечатления первого дня сохранились у нее на всю жизнь. Она заметила, что все местные жители — таможенные чиновники, извозчики, агент, сдавший нам новый дом, — дер жатся с видом превосходства, раздражавшим ее. На их лицах она читала насмешку и сочувствие, дружелюбное и вместе с тем снисходительное. Ей казалось, что на пристани, на улице все смотрят на нее так, будто она нуждается в их добродушном снисхождении, и с этим она никак не могла примириться.

То же самое она заметила и в своих родичах, и в небольшой делегации евреев, пришедших встречать ее на пристань. Они жили в Австралии много лет и старались поразить вновь прибывших своим знанием страны и ее обычаев. Они отчаянно важничали. Это свободная страна, говорили они, культурная, здесь надо есть вилкой и ножом, а не руками, все умеют читать и писать и никто не кричит на тебя. Здесь нет угнетателей, как в Старом свете.