40° по Валентину (СИ)

— Ты только джинсы черные надень, ладно? И свитер с оленями, — сказал друг по телефону, пока Валик копался в шкафу.

— Тебе принципиально, во что я буду одет? — удивился Валик.

— Нет, но доверься моему опыту — лучше черные джинсы, потому что все диваны потом становятся липкие от какой-нибудь разлитой мурни, а на черном не слишком видно будет, во что ты сел. А свитер с оленями — ну это классика, Вэл. Не в рубашке ж ты попрешься с жилеткой.

Придерживая телефон плечом, Валик перевесил рубашку и жилет в ромбик в дальний угол и нащупал рукав очередного кашемирового свитера с белыми оленями на груди, который обожала мама. Валик его тоже любил — он пах чем-то приятным и его было приятно трогать, он был тонкий, но довольно теплый.

После ювелирки они с Антоном должны были пойти к Машиной подруге, которая снимала квартиру с одногруппницами, и «тусить», как сообщил Антон, до утра. И Валик думал, что так оно и будет, хотя написал Макару, что придет к нему. Но Макар не писал весь вчерашний день, и это был отличный повод соскочить с темы, но Валик до сих пор не знал, как поступить. Заявиться к Макару, потому что пригласили, отметиться и уйти, чтобы тот потом не доебывался — а ведь мог — после курантов и не портил праздник. Или написать самому с вопросом, ждут ли его, или забить на все и отмечать как положено: танцуй как бабочка, жаль… жаль, что недолго, потому что намешал коньяк с вином.

Пока Валик ждал у торгового центра Антона, вокруг стало тихо и начал падать снег — крупными пушистыми хлопьями, именно такой, какой был сейчас нужен. Валик снял перчатку и подставил ладонь, ловя колючую снежинку, по сути всего-навсего агрегатное состояние воды, только вот все равно происходящее — и снег, и хохот прохожих, и музыка, льющаяся из колонок магазина напротив, и развешанные на деревьях гирлянды — казалось чем-то сказочно-необычным. Не таким, как всегда, и внезапно Валик подумал, что точно пойдет к Макару. Зачем — неясно, хотя подсознательно знал ответ на этот вопрос, но пойдет. Пообещал же. Он же не пиздабол какой-то?

— Ты чего тут стоишь, как фея, ладошками своими светишь? — подкравшийся со спины Антон хлопнул его по плечу. — Надо ртом ловить, смари!

— Закрой кормяк! — хохотнул Калмык, подходя с другого бока. — Надеюсь, у меня не будет жены с такой пастью, я ж ее не прокормлю.

— Лошадь у тебя будет жена, ты ж казах! — воскликнул Антон, поскальзываясь и повисая на Валике. — Бля, надо было другие ботинки надевать…

— Мгновенная карма! — снова заржал Калмык.

В ювелирке Антон проторчал до семи, выбирая серебряный кулон для своей пассии, и по тому, что оставил он за покупку сумму не такую уж и символическую, Валик понял, что друг влип в Машу на полном серьезе, ведь раньше своим девушкам тот дороже билета в кино ничего не дарил. Когда они вышли из магазина, Калмык снял шапку, потер красный след на лбу от резинки и спросил:

— А чё лягушка-то?

— На удачу, — ответил Антон, доставая из пакета красную коробочку с кулоном и любуясь на свое приобретение. — Красивая, скажите?

— Охуенная, — подтвердил Калмык, и Валик угукнул. — А что у нее с лапкой?

— А что у нее с лапкой? — Антон нахмурился, шагнул к свету от фонаря, поскользнулся снова и схватился за рукав Валиной куртки, но футляр, захлопнувшись, упал куда-то в снег у бордюра, и Антон заорал так, что прохожие стали оборачиваться: — Ебаный ты, сука, чингисханский ушлепок!

— Я те виноват, что у тебя руки из жопы? — возмутился Калмык, наклоняясь и высматривая возможную траекторию падения. — Здесь где-то твоя жаба, не ссы…

— Если только… — Валик замолчал и указал на решетку стока.

Антон принялся аккуратно отгребать снег от бордюра, пока Валик включал фонарик на телефоне и изучал следы от обуви — вдруг кто-то успел втоптать коробочку вглубь. Поиски увенчались сомнительным успехом — футляр нашли, но не там, где хотелось бы.

— Вэл, давай ты, — вздохнул Антон, глядя на висящую на нитке от бирки красную коробочку между прутьями решетки. — У тебя пальцы тонкие. Калмык уже сношался с банкой, хватило.

Валик, опустившись на одно колено, протянул руку к решетке, и в этот момент в кармане Антона начал надрываться мобильник. Антон нажал на сброс, Валик просунул пальцы между прутьями и едва не выпустил бирку вместе с футляром, когда звонок раздался опять.

— Да, блядь, что? — Антон глянул на экран, нажал кнопку и произнес в телефон: — Да, зай. Скоро придем. Да. Да. Горошек я купил. Да. И я тебя, — отключился, потряс рукой с мобилой и воскликнул: — Ебанутая! «Купи горох, купи горох»! Кто этот салат будет жрать, когда все уже бухие будут в очке… В очко то есть. О, давай, Валёк, красава, душевно в душу, братан!

— Можно не надо! — скривился Валик, отпихивая его от себя и отдавая футляр. — Оставь для Маши нежности.

Пришли они в разгар гогота, визга и селфи у елки. Правда, Машка, забрав банку с горохом, крикнула, чтоб они не раздевались, потому что Кристинка вот-вот придет и все они, всей кодлой, перебазируются на хату к пацанам.

— У них там светомузыка и настоящая барная стойка на кухне! — произнесла она с воодушевлением.