45-я параллель

– Милиция у нас одна – Водочкин. Мы ему позвонили. Водочкин сказал, что стыда у нас нет. Нам пол-огорода картошки оставили, а мы еще жалуемся. Мы с сыном рассудили, что участковый прав.

– Но на следующую ночь, как только спать легли, – продолжил Павел, – слышим снова: дрынь-дрынь-дрынь… Опять приехали. Наставили ружье на окно и выкопали остальную картошку! Больше мы на огороде ничего не сажали. Все равно отберут!

На следующий день мы договорились вместе сдать металл. Пока волокли тачки, груженные найденным вдоль берега хламом, Исидора ойкала и хваталась за сердце.

– Забор выкрашен в синий цвет. Внутри – кирпичное строение. Вот там это и произошло…

– Что произошло? – спросила я.

Моя тачка, переделанная из детской коляски, гремела подшипниками вместо колес. К синему забору я привезла несколько десятков килограммов железа с надеждой сдать их и купить еды.

– Скупщики – отец и сын – были грубы. На два-три килограмма всегда обвешивали, а возмутишься, замахнуться могли да такими бранными словами отчитать, что страшно становилось. Поссоришься – сдавать металл некуда… Надо десять килограмм железа сдать, чтобы купить одну буханку хлеба, – пояснила Исидора. – Однажды приехали сдавать металл очень дерзкие ребята. Скупщики их накололи. Мы всегда молча уходили, зажав в кулаке мелочь, а те ребята такое сделали…

Неожиданно женщина вздрогнула.

– Головы отрезали, – прошептала Исидора. – Отцу и сыну. Младшие дети убежали, испугались. Жена спряталась. Головы отрезали и на кирпичи у дома положили. Потом милиция приезжала, разбирательства были… Только никого не посадили. Теперь младшие сыновья и мать металл принимают, про тот день вспоминать не любят, а матерятся по-прежнему…

– Ясно, – сказала я, и мы постучали в синие ворота.

Утром к нам пришла женщина-почтальон. Оказалось, маме начислили пенсию! От неожиданности мы не могли несколько минут прийти в себя и решили, что произошла ошибка. Но ошибки не было: есть прописка – есть минимальная пенсия. Мать всю жизнь работала, но бумаги о стаже сгорели в войну.

Джульетта почтальона облаяла, а мы расцеловали. Маме начислили около трех тысяч рублей. Вознося молитвы Богу, мы благодарили за то, что сможем купить продукты.

Дети Ворона сразу прибежали у нас занимать.

Ворон поймал их и отругал:

– Не смейте меня позорить! Я в вашем возрасте воровал. И вы воруйте. Но не занимайте. Мы не нищие.

Мама посмотрела на него и сказала так:

– Когда голодный ворует еду – это не грех. Кто осудит?

Ворон улыбнулся. Не ожидал таких слов.

– Тетя Поля, теперь вы поможете кошкам и собаке? – спросили дети Ворона.

Животные в селе начали гибнуть от глистов. Теперь появилась возможность купить лекарство.

– Конечно, – пообещала я.

Лекарства пришлось добывать с боем. Вначале продавщица ветеринарной аптеки сказала:

– Таблеток нет. Идите отсюда!

Когда я и дети Ворона попросили у нее витамины, она отмахнулась со словами: «Мне надоели покупатели!» – и уткнулась в телевизор, где шла любовная мелодрама.

Так бы мы и ушли ни с чем, если бы в этот момент в аптеку, по размерам похожую на шкаф для одежды, не заскочила знакомая продавщицы. Женщина средних лет, не сдерживая эмоции, кричала:

– Кошку… слышишь ты, кошку черви заживо слопали… Гони таблетки!

Продавщица нехотя оторвалась от телевизора, скривилась, но открыла ящик в столе и вытащила лекарства.

Таким образом досталось и нам.

Возвращаясь в родной двор, мы встретили молодую женщину, торгующую в ларьке. Она была одинокая, с маленьким ребенком на руках.

Женщина предложила:

– Давай для здоровья по утрам бегать у озера. Встретимся в шесть утра?

– Мы тоже участвуем! – обрадовались дети Ворона.

– Нет, я только Полину приглашаю, – настаивала новая знакомая.

– Хорошо, – согласилась я. – Будем бегать вдоль трассы.

– Нет, у озера!

– Там пыль, камни, часть берега перегорожена проволокой. Как там бегать? – удивилась я.

– Зато там бегают парни из союза «Соколы Отечества».

– Давно ты бегала по утрам?

– Давно, – грустно вздохнула она. – Два года назад.

Если учесть, сколько лет ее ребенку, который не знает отца… Опять захотелось «побегать»?

Я вежливо отказалась.

Ночью мы спасали Алену. Она дралась с соседями – из дома напротив – скупщиками краденого.

Скупщики кричали:

– У тебя новые друзья – добрые суки. Всех им жалко. Они чеченские бандиты! – после чего набросились на Алену с граблями.

Алена, таская за волосы одну из нападающих женщин, голосила:

– Врете! Вы сами воры и бляди!

Мы взяли фонарь, кликнули собаку и с собакой и фонарем показались из подъезда. Начали орать про милицию. Это был блеф. Однако сработало! Скупщики краденых вещей бросились наутек. Крики и вопли смолкли.

Алена была спасена.

На огородах выла собака. Бабка Алиса, подумав, что это наша Джульетта, громко материлась из окна. Вторя ей, на улице раздавались пьяные крики. Гремела очередная драка.

Собака продолжала выть.

В пять утра мама отправилась с Джульеттой гулять, и навстречу им выбежала лохматая черная собачка и завиляла хвостиком. Это оказался мальчик. Он был так резв, что я, выскочив вслед за матерью, едва смогла его поймать.