456562

Да, у Кадринова на меня были основательные планы. Необходимый срок приёма импортного лекарства по инструкции составлял больше года. А поскольку именно на мне проверялось его действие, то пришлось моей важной персоне задержаться в этом славном местечке на срок более долгий, чем я мог изначально предположить.

От этого я действительно стал сходить с ума. Лучше бы меня забрали на год в армию, чем в психиатрическую больницу! Там бы я хоть переключился на физические нагрузки. А здесь… здесь я был только лабораторным куском мяса с невротическими симптомами, на котором тестировалось зарубежное лекарство.

Через полгода я уже знал всех служащих. Каждого пациента. Каждый уголок. И у меня уже имелось девять вариантов побега. Но ни один из них не подбирался к своему старту. Я понимал, стоит мне отсюда смыться, как меня сразу же примутся искать. И тогда — могут упечь на срок ещё более долгий.

Потому приходилось кропотливо и усердно дожидаться даты официальной выписки. Это было сущим адом. Адом, которого я не пожелал бы даже своим одноклассникам.

*

Через год, в сентябре, к нам в отделение привели студентов-психологов. В рамках их предмета по клинической психологии. Они должны были посмотреть, послушать и пообщаться с пациентами.

Кадринов предложил меня. Я, по его мнению, был более-менее адекватный.

Я отнёсся к этому как к своеобразной проверке. Если проявлю себя с хорошей стороны и докажу, что здоров, думал я, то, вполне возможно, это ускорит мою выписку. А выписка — всё, всё что мне было нужно! Все свои выдохшиеся надежды я возложил именно на это.

В тот день я тщательно помылся. Причесался. И, стараясь идти неторопливым, ровным шагом, вошёл в зал к студентам. В основном, девушки. Сел на стульчик.

Десятки изучающих глаз тотчас устремились на меня.

Я принялся маскировать дрожь и влажность ладоней, сложив их в замок. Старательно пытался сохранять спокойное выражение лица. От такого количества людей, смотрящих на меня, я не на шутку начинал нервничать.

Почему все так смотрят? Чего хотят от меня?

И я стал рассказывать. Историю своей болезни. О том, как безумно хотел найти маму. О том, как порой не мог остановить беспорядочные мысли.

Кадринов сидел неподалеку за столом. Как всегда, стараясь показать всем своим видом врачебную компетенцию и благородную заботу о здоровье пациентов, он, чуть прикрыв веки, растянул губы в хвастливую ухмылку и кивал на мои слова. Тем самым будто говоря: «Да! Именно таким его и привезли к нам. Именно таким мы и подобрали его с улицы, грязного, безумного, потерянного!. И всё это — только ради него. Всё — чтобы приютить и спасти его нездоровую душу!».

Моментами, когда я врал, рассказывая о правильности назначения усиленного медикаментозного лечения, он уже совсем не сдерживался. И растягивал рот в здоровенной улыбке. Ему нравилось внимание молодых студенток. Эх, если бы он только видел, как выглядит со стороны в такие мгновения… Натуральное убожество.

Наконец я поведал о себе и своей болезни всё, что мог. Кадринов предложил желающим задать мне вопросы. Но вопросов почему-то не последовало. Все лишь просто сидели и молча смотрели на меня. И если встречались со мной взглядом, тут же опускали глаза в пол.

Лишь спустя некоторое время тёмненькая симпатичная девушка в сиреневом платье, сидевшая в первом ряду, тихонько откашлялась и произнесла:

— А когда вас выпишут?

В комнату вошла тишина. Она села рядом со мной и, подперев кулаком подбородок, выжидающе взглянула на Кадринова.

Все студенты тоже переключились на главного врача.

Кадринов суетливо спрятал взгляд в бумаги, будто уже и не слушал нашу беседу.

— Надеюсь, что очень скоро, — ответил я, переведя взгляд на спросившую девушку. — Мне бы очень хотелось отыскать свою маму. Но если врачи считают, что я ещё не готов выйти, то… — я взглянул на Кадринова, — я буду со всей ответственностью продолжать курс назначенного мне лечения. Ведь нет ничего важнее психического здоровья.

Снова тишина. Обволакивающая сознание сидящих жалостью и состраданием.

Эта девушка высказалась снова:

— Вы выглядите и говорите как самый здоровый человек на свете. Вам пора туда, к людям.

Я посмотрел ей в глаза и вслух поблагодарил.

Да, она мой шанс. Если получится, я…

Зал я покинул первым. Некоторое время ошивался неподалёку в коридоре. Вскоре появилась и группа студентов. Девушка в сиреневом платье шла последней. Я незаметно вышел из-за угла, схватил её за руку и прошмыгнул в кладовую, где уборщица хранила рабочие принадлежности.

— Прошу тебя, — зашептал я девушке, — узнай, кто владелец этого автомобильного номера. — И сунул ей в руку маленький клочок бумаги. — Меня скоро выпишут. Но пока я нахожусь здесь, я не могу ничего сделать. А мне позарез нужно знать, чей этот номер машины. Это чтобы я мог найти свою маму. Понимаешь? Ты поможешь?!

Девушка испуганно перевела взбудораженный взгляд с бумажки на мои глаза.

Ну всё, сейчас закричит…