47

– Уу… Ты давай поаккугатнее, а то так можно и шею сломать и калекой остаться навсегда, – она открыла дверь. – Кстати, напомни, это я тоже уже говорила? – Получив удовольствие от собственной иронии и не дождавшись ответа, она исчезла в коридоре офиса.

Я стоял на месте и чувствовал, что мой мозг загнан в угол: ни вперед, ни назад, ни в стороны. Единственный выход из подобной ситуации – нападение, но так как я был в полном одиночестве, то напасть мог только на самого себя. Я не злился оттого, что не нахожу всему объяснения, а просто понимал, что не понимаю ровным счетом ничего. Моя операционная система дала серьезный сбой, зависла и требовала перезагрузки. Со мной такое происходило впервые. Это было очень ново и крайне неприятно.

«Сначала шеф со своим бешенством, переходящим в благотворительность. Потом девушка, не выговаривающая букву «р»… Либо они ведут себя странно, либо это злая шутка, либо я тронулся головой…»

Прошло пара часов. Я уже почти окунулся в работу, как меня снова вызвали к шефу. Опустошенный и уже не обращающий внимания на солнечный день, я снова вошел в кабинет. Босс щелкал по клавишам ноутбука и сопел.

– О, привет еще раз, – он откинулся на спинку кресла и зевнул. – Ну что, как чувствуешь себя?

– Вроде ничего.

– Голова как?

– Гудит, но пока не тошнит.

– Ну, хорошо, но ты это не запускай, сходи проверься, – он был серьезен. – В общем, так. Я, собственно, позвал тебя вот для чего. – Шеф перелистал несколько бумаг, лежащих на столе, и нашел стопку с моими работами. – Хотел сказать, когда позвал тебя в первый раз, но мы отвлеклись. А сейчас вспомнил, для чего, собственно, приглашал. Я тут пересмотрел твои работы и понял, что доволен почти всем, что ты делаешь. Нет, есть, конечно, и откровенный шлак, но в целом очень даже интересно и талантливо. Думаю, будешь креативным директором всей дизайнерской группы. Нужно ведь людям расти… Ну что, справишься?

Я не был готов услышать комплименты и уж тем более предложение о повышении, поэтому просто молча смотрел на него.

– Ну что же, я так понимаю, молчание – знак согласия? Приступаешь со следующей недели, так что пока принимай дела, уточняй детали. Я всех предупрежу. По поводу заработной платы – мы с бухгалтерией сформулируем ее к следующему вторнику. – С этими словами он снова уставился в монитор, а я, так и не сказав ни слова, вышел из кабинета.

19:50

Вот и закончился рабочий день. Долгий, несуразный и удивительно солнечный. На улице похолодало, но на небе было ясно, и вечер был светлее обычного. Впервые за долгие недели высоко над городом виднелись звезды. Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью и остановился посмотреть на сверкающие огоньки соседних галактик. Бездна. Огромный недосягаемый мир с невероятно интересными прошлым, настоящим и будущим. Ужасающе безгранично, слишком далеко и нераздельно близко. Бесконечность, являющая начало начал. Парадокс, умещающийся в рамках логики и выходящий далеко за пределы разума.

«Кто все это придумал? Как? Почему? Для чего?»

20:03

Я на остановке. Жду автобуса.

Сигналы машин и лай собак, карканье ворон и треск ветвей… Осень. Звуки нашей жизни, необходимые для того, чтобы не думать о большем и не сойти с ума. Я ждал и слушал. Слушал звуки, которые являются нашим ориентиром в жизни. Слушал музыку железа, стекла и бетона, написанную композиторами из плоти и крови. Я слушал вечер вторника, такой же, как и все остальные, но по-своему неповторимый.

Через некоторое время подъехал автобус. Он был полупустой, что для этого времени суток довольно странно. Зашипели закрывающиеся двери – и вот я уже на пути к дому. Сев на свободное сиденье и уставившись в окно, я зарылся в собственные мысли, как и остальные немногочисленные пассажиры. Мне думалось обо всем и ни о чем одновременно. В голове крутилось все, что случилось за сегодняшний день, вперемешку с какими-то подушками и картинками с едой. Не вникая в подробности, я словно рылся в мусоре из впечатлений. Голова заболела сильнее.

«Возможно, устал, а может, все-таки получил небольшое сотрясение. Плюс ко всему голод. Потому и картинки с едой».

Шум двигателя заглушили звуки расстроенной гитары. Я обернулся. В задней части автобуса сидели два парня, решившие вдруг спеть в общественном транспорте. Остальные пассажиры быстро поняли, что ничего интересного не произойдет, и снова вернулись к своим мыслям.

Умер я и увидел свет,
что растекся, как масло, по горизонту.
Я кричу, но меня уж нет,
Оглянись, слышишь дождь, что стекает по зонту?

«И зачем петь такие песни?»