48 минут, чтобы забыть. Книга 2

— Притворимся, что Джесс взял отпуск, а твой браслет случайно сломался, — спокойно ответил он. — Я не буду спрашивать, зачем ты это сделал. Надеюсь лишь, что причина была весомой.

— Разумеется.

Я опешил.

Это был самый нелепый диалог, который только можно было представить между начальником и провинившимся подчиненным.

— Вытяни руки. Обе, — велел он, и голос вспыхнул в памяти, где-то на полке с ярлыком «наказание». Такой тон обычно не означал ничего хорошего в детстве, но сейчас звучал даже забавно.

— Поразительно, как история повторяется, — улыбнувшись, сказал я. — Ведь именно после этой фразы произошло наше «знакомство» в подвалах Эдмундской школы.

— Не язви, Ник.

Интересно, почему Торн продолжал это терпеть? Я не раз слышал, как он говорил: «Можно забрать мальчишку с улицы, но невозможно вытравить улицу из мальчишки, так что будьте с ними проще». Может, поэтому к соблюдению дистанции с подопечными он всегда относился иначе, чем остальные командиры. Но кто бы мог предположить, что наступит момент, когда мы будем вот так запросто беседовать?

Я протянул руки, и сначала на левом, а потом и на правом запястье сомкнулся стальной браслет.

— Новенькие, — погладил я полированную поверхность. — Старый совсем зацарапался.

— Если попытаешь открыть один, тебя тут же ударит током второй, — произнес Торн, и крошечная дверца свободы, которую я успел приоткрыть, с грохотом захлопнулась обратно. — К тому же устройство реагирует на тепло, так что снять браслет не получится. Уяснил?

— Более чем, — кивнул я, почувствовав, как внутри нарастают ярость и бессилие. Казалось, что сейчас я просто начну истерически смеяться и не смогу остановиться. А Торн продолжил:

— И я хочу, чтоб ты знал: я тебе не враг.

«Разумеется. Все мы тут друг другу добрые товарищи».

Я отдал честь настолько демонстративно, насколько позволял мой актерский талант, и покинул кабинет. Больше Торн ничего не сказал, но этим же днем, когда Максфилд спросил, почему сработала тревога, он заверил полковника, что произошла ошибка.

И я это запомнил.

Глава 10. Плоть и кровь

Лето почти закончилось, томное и на удивление жаркое. Два месяца прошло с тех пор, как Виола вернулась в Лондон.

Она звонила мне каждый день… Ладно, это я звонил ей каждый день, потому что оказалось, когда сердце тоскует — время тянется омерзительно медленно.

Мои опасения, что, сблизившись, мы потонем в слащавой романтике, не подтвердились. Виола не изменилась, как и стиль общения между нами. В жизни не встречал такой упрямой, искренней и невообразимо чудно́й девчонки. А еще такой притягательной.

Когда у меня плохое настроение, я, как обычно, острю, и она отвечает мне тем же. Или растягивает ласковое «Ну, Ник», и я могу почувствовать, как на том конце провода медленно расцветает ее улыбка. Иногда я упахиваюсь на тренировках так, что не остается сил даже говорить. В такие вечера Виола не спрашивает, почему я опять молчу, а просто рассказывает, как прошел ее день, или читает вслух, а я слушаю ее голос, боясь очнуться и понять, что мне просто приснилось.

— Мне все равно кажется, что это так себе идея, — исчерпав весь запас напускного хладнокровия, сквозь зубы произнес я. Виола на выходные собралась на вечеринку в Брикстон. Не самый благоприятный район.

— Ник, все. Я кладу трубку, — устав препираться, ответила она.

— Я просто забочусь о тебе!

Казалось бы, у тебя появилась девушка, радуйся. Но нет. Теперь меня постоянно беспокоило, вдруг она попадет в беду, а я буду слишком далеко, чтобы помочь.

— С каких пор ты стал таким заботливым?

— Может, я всегда был, просто одна бестолковая морковка никак не желала этого замечать?

Придерживая телефон плечом, я порылся в карманах в поисках ключей и открыл дверь.

Арт, усевшись на моей кровати, поднял голову и прошепелявил:

— Наконец-то.

В его зубах был зажат кончик бинта, а между средним и указательным пальцами — пластырь. Вчера, играя в баскетбол, он выбил палец и теперь демонстративно страдал.

— Помоги мне! — Арт выплюнул изо рта клок марли и протянул руку.

Придерживая телефон плечом, я взял с комода новый, не слюнявый бинт, флакон антисептика и ватные диски.

— Открой пока.

Я бросил бинт другу на колени, а сам уселся на стул и принялся искать язычок на крышке со спиртом. Арт ловко выхватил трубку из моих рук и, улыбнувшись от уха до уха, пропел:

— Привет, Ви! Как твой отчет по практике?

— Верни обратно, — попытался забрать я телефон, но он увернулся и протянул руку. Мол, бинтуй давай.

Я перевел на него тяжелый взгляд. Только весь прикол в том, что с Кавано эта штука никогда не работала. Он, как ни в чем не бывало, принялся рассказывать Виоле о своей «ужасной» травме, спрашивать ее о учебе, а потом впечатленно поднял брови и, рассмеявшись в трубку, покачал головой:

— Молодец! Вот это моя девочка.

— Она не твоя девочка, — сощурился я, слишком сильно фиксируя ортез.

Арт бросил на меня взгляд, который явно планировался как раздраженный, но его детская улыбка с ямочками все испортила.