49 оттенков индигово-сиреневенького

Марина посмотрела на Деска очень вопросительно. С угрозой пренебрежения.

Деск повернулся ко мне и сказал:

«Покажи, пожалуйста, Марине Вячеславовне… небесно-синюю когатану. Её, желательно, вписать в причёску и отстроиться по имиджу от неё в том числе».

Я помедлила, вспоминая, как это. Ну, дед сказал-показал один раз мельком, с охотничьим ножом. Так что я не сразу – вытащила вещь, уложила на пальцы, поджав большие и только потом, показав, что несу и что не готова хватать, подшагнула и протянула с поклоном.

Марина – замерла, рассматривая. Потом – не вставая из кресла, поклонилась мне и сказала:

«Очень красивое. Спасибо, что показала».

Я – убрала, отшагнула.

Марина вопросительно посмотрела на меня. На Деска. Он недоумённо махнул плечами. Марина встряхнула рукой, клацнуло и у неё на протянутой мне ладони оказался кнопарь. Не бандитский. А какой-то военный. Цельностальной. Матово-серый.

Я – маякнула, что вид ножа тронул мне сердце и поклонилась.

Марина понимающе, как своей, угукнула. Нож исчез.

Деск метнул взгляд в дядьку, который кусал губу, и бодро сказал мне:

«Ну, вот эта Сталюка, позывной Люка – вообще-то скорей кисточка, чем резец, которая умеет рисовать образ человека целиком».

А потом – сказал Марине:

«Люка, сегодня нужны фото. Статика. Не вибрируй, что стажёр в движении иногда выпадает за маску».

Марина вздохнула, кивнула. А я – уронила взгляд в пол. От понимания, наконец, что такое Марина. И почему, возможно, у неё фигура – на двадцать, лицо – на тридцать с чем-то, а волосы – седые.

Деск показал мне на дядьку.

«Это – Витёк, можно резать до «Тёк» За Виктор Дмитриевич – обижается, что состаривают.

Тёк – мастер по отлову картинок на фотоплёнку. С любой дистанции и при любом свете. То есть откуда чем снять выстроенную кем-то сцену – он может. И в свет поиграть – тоже, буквально за пять секунд подстроив до идеального. Строить картину он тоже может, но тут с ним лучше обсуждать, чтобы получалось что-то живое, а не фотоиконы».

Витёк улыбнулся и помахал мне рукой. Я – махнула в ответ.

Деск – скомандовал:

«Задача сегодня. Нужно фото Рины в одних же местах в двух масках полностью. Маска раз: дочь даймё, по молодости вращающаяся в кругах якудзы подругой молодого босса и помогающая ему с планированием операций и бухгалтерией. Маска два: дочь ярла, боевик-координатор Ирландской Республиканской Армии под прикрытием начинающей рок-музыкантки, экспортирующей ирландскую культуру в мир. На одной из фото будут пары из Японии и Ирландии. Там они сидят на встрече, где обсуждают контрабандные поставки японской техники в США в обмен на поставки из США оружия с боеприпасами, оба канала – поверх официальных с перевалкой в открытом море с японского сухогруза на ангольский с ирландской командой из граждан США.

Столько деталей – для пояснения того, какие и чем занимаются дочери даймё и ярла.

Люка, в образе «дочь даймё» – можно зафиксировать. То есть крась, как удобней. Снимаем в любой последовательности.

Вопросы?»

Тёк поднял руку и спросил:

«Сколько?»

Деск:

«Счас сдам Рину Люке и пойдём смотреть, где-как. Ещё?»

Посмотрел на Марину. Она – кивнула. Он достал-отдал ей мой пропуск.

Марина посмотрела на меня, на него, спросила:

«Час? Гнать полчаса?»

Деск ответил:

«Не спешим»

Марина сказала:

«Всё, валите»

И они – свалили.

А она посмотрела на меня и сказала спокойно:

«Надо что сделать, перед тем, как на полчаса – неподвижно в кресло?»

Покачала, что нет. Она – кивнула на кресло.

И – полчаса. Закрыв глаза и переваривая последние события.

Руки у Марины были прохладные. Во всех смыслах.

Через полчаса – она подняла из кресла, и потащила в костюмерку.

Завела в раздевалку, сказала – скидывать. Я – на секунду зависла, собираясь с духом раздеться перед незнакомой.

Марина сказала спокойно, что ей надо глянуть размеры, чтобы точно подобрать.

Подумала ещё секунду. Поняла, как мне сохранить лицо за паузу – непониманием, насколько раздеться. Разделась до трусов. Покрутилась.

Марина сказала «ага» – и ушла. Вернулась с пакетом красного белья, джинсами, майкой-безрукавкой. И мешком бижутерии. И с рыжими берцами.

Оделась, она обвесила меня фенечками и кольцами-серьгами-ожерельями. И увела обратно.

Посадила в кресло и начала красить лицо.

Пришли, споря о теплоте света в кафе, Деск и Тёк. Марина бросила «две минуты».

Докрасила, отошла.

Я – открыла глаза, посмотрела на Марину, на Тёка, пялившегося с «вау» на лице. На Деска.

Он осматривал задумчиво. Посмотрел на Марину, сказал:

«У меня – чуть рвет. Хиппи – вижу. Ирландку – вижу. Рок-музыканта – не очень. Они, как мне кажется, в коже, в чёрном и сталью обвешаны».

Марина – спокойно: