4ec756ed4b403cd2f45a6d0b297e3a21

— Что вы делаете? — возмущенно воскликнула я, выбравшись из кареты. — Эйхо, зачем ты уводишь моих лошадей?

— Они нужны нам, донна, — поджав губы, ответил Эйхо. — Мы уходим на войну, лошади и еда — наше спасение.

— Уходите на войну? Когда?

— Прямо сейчас, — ответил он коротко и деловито кивнул подельнику, чтобы тот забрал лошадь, впряженную в карету.

Вун, рассвирепев, бросился на защиту лошади, но молодые бойцы несколькими крепкими ударами повалили старого слугу наземь и напоследок угостили безжалостным пинком ноги в бок.

— Прекратите! — взвизгнула я, бросаясь ему на помощь. — Вы же люди, а не звери! Зачем вы бьете человека?

— Человека? — обернулся ко мне Эйхо и презрительно сплюнул в сторону распростертого в пыли Вуна. — Это мы стали людьми. Свободными людьми. А он остался рабом, вылизывая господские задницы.

— Не смей так говорить о нем! — истерически закричала я. — Кто дал вам право грабить поместья?! Отвечай немедленно! Где Джай?!

— О, будьте уверены, донна, что приказ командира у нас имеется, — криво усмехнулся Эйхо. — Только вот приказы изменились.

Ах вот как! В моей голове наконец появилось понимание. Значит, Джай уводит повстанцев на войну против войск Саллиды, и это с его позволения они грабят город! Это конец… конец едва наметившемуся между нами доверию, конец едва наладившейся городской жизни, торговле, земледелию… конец безопасности.

— Где мои дети? — севшим голосом произнесла я, оглядываясь на дом.

— Ваши дети нам ни к чему, донна. В доме они, — пожал плечами Эйхо и по-хозяйски осмотрелся вокруг. — Все готовы? Уходим. Где госпожа Лей?

— Я здесь, — послышался позади меня бесцветный голос.

Я обернулась. Лей стояла с бледным лицом и без тени улыбки — в дорожном платье, с полной сумкой через плечо.

— Ты… тоже уходишь?! — не веря своим глазам, переспросила я.

— Ухожу, — твердо ответила она. — Простите, госпожа. Я люблю вас и ваших детей, но… теперь я нужна своему мужчине.

— Куда же ты идешь… — пробормотала я, оглохшая и ослепшая от потрясения. — Зачем тебе война…

— Жизнь заставляет нас делать сложный выбор, госпожа, — тихо сказала Лей. — Но я свой сделала.

Еще миг — и она подошла ближе, тронула меня за руку, а потом раскрыла объятия и крепко прижала меня к себе.

Я невольно ответила ей, обхватив ее за худые плечи и глотая душащие меня слезы.

— Береги себя, милая. Спасибо тебе за все.

====== Глава 57. Разбитые надежды ======

Комментарий к Глава 57. Разбитые надежды глава пока не бечена

Одноглазый, прищурившись, внимательно изучает меня единственным глазом и выпускает аккуратное колечко дыма, не вынимая трубки изо рта.

— Не передумал? — лениво спрашивает он, скосив глаз на другую трубку, чуть ранее предложенную мне, и выпускает еще одно дразнящее кольцо.

— Нет, — с достоинством глупца отвечаю я, хотя уже понял свою оплошность.

Сперва я решил, что он предлагает халиссийский дурман, а мне для сложных переговоров нужна трезвая голова. Однако едва из трубки Одноглазого потянуло дымком, стало ясно, что это отменная курительная смесь из Дескари, очень редкая и потому дьявольски дорогая.

Но признание своих ошибок никогда не было моим достоинством.

— Итак, ты снова меня нашел. Похоже, мне теперь до конца жизни от тебя не отделаться, лейтенант. Ну, выкладывай.

— Мне нужна помощь пиратов.

— Еще бы, — хмыкает он углом рта. — Наслышан я о твоих подвигах. Наворотил ты дел — вовек не расхлебаешь. Уничтожить рабство в Саллиде? Парни дьявольски злы на тебя, знаешь ли. Если бы кто-то из них догадался, что ты и есть тот самый Освободитель, ты бы попал в мою каюту не целиком, а нашинкованным на мелкие кусочки.

— Знаю. Нет рабства — нет барышей от контрабандистов за похищенных людей. Но ты ведь… сам понимаешь, что рабство — это мерзость?

Одноглазый жизнерадостно улыбается углом рта и доверительно сообщает:

— Главное — в рабство не попадаться. А так — что в нем мерзкого? Деньги были неплохие.

Понимаю, что он дразнит меня, как несмышленого ребенка, но все внутри бурлит от гнева. Стараюсь не сорваться и не потерять лица. Унизительно просить помощи у того, кто сам же продал меня в рабство. У того, кто целыми кораблями похищал и продавал моих соотечественников.

И все же у меня нет выбора.

— И какой же помощи ты хочешь? — наконец спрашивает он совсем другим тоном.

— Халиссиния снова пошла войной на Саллиду.

— Это не новость вот уже несколько десятилетий, — фыркает Одноглазый. — И что мне с того?

— А то, что сейчас угроза победы халиссийцев как никогда велика. Часть бывших рабов… — мне трудно говорить, желваки сами ходят на скулах, но правду скрывать бессмысленно. — Значительная часть, если говорить вернее… все они халиссийцы. Прямо сейчас они выступили на остальные города Саллиды, чтобы жечь дома и убивать людей.

— Какие они, однако, кровожадные ребята, — с показным сочувствием замечает Одноглазый. — С чего бы это они, а?

Он пытается всячески меня поддеть, но я сохраняю серьезность.