4ec756ed4b403cd2f45a6d0b297e3a21

Джай спал, откинув голову на подушку и слегка повернувшись в сторону окна. Его широкая сильная грудь ровно, медленно поднималась в такт дыханию. Одна рука прикрывала обнаженный живот, другая безвольно свесилась с края кровати.

Мои губы тронула улыбка. Хотелось защитить эту несвойственную Джаю безмятежность. Накрыть ладонью, загородить своим телом от всего враждебного мира… В своем эгоизме я и не подумала, что ему надо дать как следует отоспаться — едва ли за долгие месяцы войны и изнурительных переходов он мог позволить себе спокойный сон.

Что ж, пусть отсыпается. Я с большой осторожностью положила на край кровати свесившуюся руку, поцеловала любимого в теплое плечо, чуть ярче разожгла тлеющую лампу и устроилась на своей половине кровати с мундиром и иглой — раз уж выдался свободный вечер, лучше не терять его зря и как следует заштопать прореху.

Работа продвигалась медленно: я то и дело отвлекалась, рассматривая спящего Джая. Взглядом ласкала волевой профиль — широкий лоб, крупный нос, резковатую линию челюсти, расслабленные во сне губы. Он похудел, но стал как будто более жилистым, и на выпуклых мышцах отчетливей просматривались неровные линии шрамов. Мерцающий свет лампы отбрасывал призрачную тень на букву «А», когда-то выжженную на его груди. Я бездумно коснулась ее кончиком пальца…

Джай вскинулся, словно вихрь, испугав меня до паралича, и крепко прижал к кровати. Сердце заколотилось в горле, я вытаращила глаза, глядя на его перекошенное лицо.

— Джай, это я… — пролепетала я, неспособная пошевелиться. — Это я, Вель.

— Вель… Прости.

Он отдернул руки, словно от огня, освобождая меня из тисков захвата. Я потерла плечо, на котором наверняка завтра нальется синяк, и успокаивающе погладила любимого по щеке.

— Джай, ты дома. Больше не надо ни от кого защищаться.

— Вель… — сдавленно произнес он и склонился надо мной низко-низко.

Тронул волосы, которые я все-таки собрала в косу, чтобы не мешали. Обвел загрубевшими пальцами контур подбородка — и смотрел, смотрел, вглядываясь в меня так пристально, словно не узнавал.

— Что с тобой, милый? — с возрастающей тревогой спросила я.

— Ты такая красивая, — прошептал он и очертил пальцем контур моих бровей, носа, губ. — Хочу тебя запомнить.

— Запомнить? — тревога пустила черные щупальца к сердцу, сдавила живот, проникла в самую душу. — Ты собираешься покинуть меня?

— Нет, нет… — он качнул головой и шире распахнул глаза. — Что ты! Я никуда не уйду от тебя. Просто…

— Что?

— Я стал плохо видеть, Вель. И мне кажется… это ухудшается. Однажды я ослепну, и тогда… хочу всегда помнить, какая ты на самом деле.

— Что за глупости! — нахмурилась я и ласково потрепала его за волосы. — Завтра же поедем к доктору Гидо, он посмотрит тебя и назначит лечение. Ты не ослепнешь, мы этого не допустим.

Он склонился надо мной и поцеловал меня в губы. Я раскрыла их ему навстречу, но он лишь скользнул по ним смазанным движением, коснулся подбородка, впадинки под ним, спустился на шею. Прижался лицом к груди, не пытаясь снять с меня рубашку. Замер на несколько мгновений — кажется, мы с ним дышали в унисон. А затем…

…затем его широкие плечи содрогнулись. Еще раз, и еще. Он шумно, порывисто выдохнул, и я почувствовала на рубашке горячее, мокрое.

Никогда прежде не видела его слез. Не видела их и теперь — даже в этот момент он старался не показывать свою слабость, лишь шумно дышал, и его большое, сильное тело время от времени судорожно содрогалось. Я осторожно перебирала непривычно длинные волосы, легонько массировала кожу головы, нежно касалась напряженных плеч, бугрящихся мышцами рук. Шептала тихо всякие глупости — только бы успокоился, только бы поверил, что дома, что мы вместе, что нет причин расставаться и ждать новых невзгод.

В этот миг нашего странного единения я была абсолютно уверена: вместе мы справимся с любой напастью, что пожелала бы омрачить наше счастье.

Вскоре Джай затих, так и не подняв головы. Его тело потяжелело: снова заснул.

Я продолжала перебирать его волосы и гладить расслабленное тело — нежно, ласково, словно малое дитя. И думала, сколько же времени должно пройти, чтобы забылась война, опасность и смерть. Чтобы он перестал вздрагивать во сне…

Просыпаюсь и снова не сразу понимаю — где я, что со мной, кто со мной. Мягкая постель — лежать на ней непривычно, но очень приятно. Тихая ночь — за окном слышится лишь нестройный хор южных цикад и далекий шепот морского прибоя. Женщина, прильнувшая ко мне всем телом — моя Вель, и она мне не снится. Чтобы убедиться в этом, вдыхаю родной запах — волос, кожи, ароматного притирания, еще чего-то неуловимого. Убираю упавшие на лицо светлые пряди, вновь не могу насмотреться на красивое лицо. На бледные щеки падает тень длинных ресниц, пухлые губки чуть приоткрыты, как у ребенка. Сладкие, манящие.

Мне становится стыдно, что напугал ее первым пробуждением. Ночь любви, о которой мечтал, превратилась в ночь недоразумений и отголосков прошлого. Осторожно, невесомо, чтобы не разбудить свое спящее счастье, касаюсь губами ее губ.