5. Новые горизонты

Пока же она доставляла Панцирю массу проблем. Была несовершенной, с побочными, так сказать, явлениями. Она, как дефектная броня, была хороша лишь по каким-то одним параметрам, тогда как по другим ее смело можно было списывать в утиль.

Вот почему Панцирь никогда не торопился. Вот где его слабое место. И вот почему этот парень всегда так медленно ходил по арене. Хоть сам он этого не показывал, но во время боя он старался минимизировать потребность в глубоком дыхании. Умышленно не делал резких движений. И совершенно правильно не нагружал себя сверх того, что было необходимо для победы.

И это минус для него, да. Причем довольно-таки жирный. Однако даже это не делало его слабым, поскольку бой продлится совсем недолго, а при такой тактике… готов согласиться, что это именно заранее продуманная и приспособленная для конкретного бойца система… Панцирь попросту не успеет выдохнуться. Так что если Громила и додумался до того же, до чего и я, то легче от этого ему, скорее всего, не станет.

Тем временем на арене ситуация снова изменилась, и Громила, не сумев закрепить нечаянно полученное преимущество, был вынужден вернуться к первоначальной тактике, поэтому безостановочно молотил руками и ногами по защите противника, не гнушаясь ни в пах ударить, ни в под мышки пробить, ни сделать обычную подножку.

Уж чего он только за последние несколько мэнов ни испробовал и как только ни изгалялся. Но все было бесполезно — свою единственную ошибку Панцирь вовремя заметил, исправил, подобраться к своей голове и особенно к глазам больше не дал. Напротив, он очень грамотно закрылся, втянул голову в плечи и тем самым еще больше стал напоминать большую неуклюжую черепаху. Однако с такой защитой ему было нечего бояться, поэтому ход поединка быстро переломился, и теперь все зависело лишь от того, насколько быстро выдохнется или же как скоро ошибется откровенно раздраженный неудачами, определенно начавший злиться Громила.

Одним словом, между бойцами сложился паритет. Патовая ситуация. Реально патовая, поскольку преимущество одного полностью нивелировалось способностями другого.

И здесь, с моей точки зрения, наилучшей для Громилы тактикой было бы оставить все как есть и не лезть на рожон, одновременно продолжая пробовать Панциря на прочность. Это избавило бы его от риска попасть в бронированные ручищи, помогло бы сохранить лицо и одновременно позволило бы показать судьям, что он не баклуши бьет, а все-таки сражается, не сдается. Так, как умеет.

В этом случае к моменту окончания отпущенного на поединок времени победа — да, безусловно останется за Панцирем, как за бойцом, который лучше реализовал собственное преимущество. Однако при этом Громила ничего не потеряет. И в сложившихся обстоятельствах, как мне кажется, с таким исходом лучше было смириться.

Вот только я недооценил упрямство молотобойца, а может, просто не владел достаточной информацией по нему, потому что, судя по всему, проигрыш, пусть и достаточно формальный, Громилу совершенно не устраивал. А с его характером и той несдержанностью, которую он проявлял раньше, было неудивительно, что ближе к седьмому мэну он окончательно разозлился и совершил ту самую ошибку, которая стоила ему очень дорого.

Проще говоря, Громила позволил злости затуманить ему разум. Как и в поединке с Лантом, в какой-то момент молотобоец попросту слетел с катушек и, утратив всякую осторожность, попер напролом. Но это с гуттаперчевым прокатило, тогда как с Панцирем, который, словно настоящий танк, невозмутимо шел только вперед, номер уже не удался.

Да, поначалу тот взрыв ударов, который продемонстрировал подскочивший к нему Громила, мог бы показаться эффектным и результативным: берсерк молотил по противнику с такой силой, что над ареной стоял неумолчный гул. Причем бил он мощно, на пределе сил, черпая их из собственной ярости. Вот только Панцирь от такого напора лишь ненадолго замедлился, а когда Громила на миг раскрылся, просто схватил его за плечо, и на этом, можно сказать, поединок практически закончился.

Первый же удар в голову вывел Громилу из состояния равновесия и заставил бы отлететь в сторону, если бы Панцирь второй рукой его не придержал.

После второго удара ноги Громилы подкосились, и он, закатив глаза, обмяк, запрокинув окровавленное лицо с превратившимися в фарш костями кверху.

Третий удар ему уже не требовался — нокаут и без того был очевидным. Однако Панцирь на этом не остановился. И, поскольку правила дозволяли, принялся неспешно, методично и со знанием дела превращать тело противника в сплошное кровавое месиво, словно отыгрываясь за предшествующее бездействие и одновременно с этим приводя повскакивавших со своих мест зрителей в неистовство.

Я, правда, не слышал, что они кричали с трибун, и не собирался включать звук, чтобы это выяснить.

— Убей! — читалось по губам мелькающих на экране перекошенных лиц.

— Раздави!

— Уничтожь!

— Сломай!..