5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

Бумаг сказитель не читает,
Не ищет он черновиков,
Он с былью небыль сочетает
И с путаницею веков.
Поет он о событьях бранных,
И под рукой дрожит струна…
А ты трудись в тиши,
в спецхранах,
Вникай пытливо в письмена,
И как бы ни был опыт горек,
Не смей в молчаньи каменеть:
Мы слушаем тебя, историк,
Чтоб знать,
что с нами будет впредь.

Продолжаем список. Еремей Парнов, Иосиф Прут, Эдвард Радзинский…

Отец Радзинского, Станислав Радзинский, до революции жил в Польше, где матери Эдварда принадлежали дома и фабрики. Об отце Эдвард Радзинский пишет: «Он был интеллигентом, помешанным на европейской демократии. Почему не уехал за границу — он, блестяще образованный, свободно говоривший на английском, немецком и французском? Обычная история: он любил Россию…» («Огонек», 1998, № 22).

Как тяжело перечислять, не рассказывая какие-то интересные подробности, детали, не приводя цитат, но объем, объем! Книга не должна быть распухшей от страниц, а посему только фамилии и имена: Анатолий Рыбаков, Галина Серебрякова, Лев Славин, Юрий Трифонов, Юрий Тынянов, Рувим Фраерман, Александр Чаковский, Евгений Шварц, Лев Шейнин, Исцдор Шток, Натан Эйдельман, Борис Эйхенбаум, Бруно Ясенский…

Неужели докатились до «я»? Но многих и пропустили. Братья Вайнеры: Аркадий и Георгий. Гранаты: Александр и Игнатий (какой замечательный памятник — энциклопедический словарь!). Братья Стругацкие: Аркадий и Борис…

Нет, видимо, надо возвратиться к великолепному списку. Самуил Маршак — замечательный поэт и великий переводчик.

Давно стихами говорит Нева,
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад — Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
И по Разъезжей бродит Достоевский…

Павла Антокольского советские литературоведы воспели в основном за патриотическую поэму «Сын» (1943), в которой «создан обаятельный образ сов. юноши-комсомольца, павшего смертью храбрых». Но Антокольский прежде всего поэт, пропитанный западным духом (поэмы «Франсуа Вийон», «Робеспьер» и другие). Его кусали критики и пародисты за «хор мегер, горгон, эриний, фурий, всех стихий полночный персимфанс». Архангельский так представил монолог Антокольского в своей пародии:

— Жизнь моя — комедия и драма,
Рампы свет и пукля парика.
Доннерветтер! Отвечайте прямо.
Не валяйте, сударь, дурака!
Что там рассусоливать и мямлить,
Извиняться за ночной приход!
Перед вами Гулливер и Гамлет.
Сударь, перед вами Дон-Кихот!
Я ландскнехтом жрал и куролесил,
Был шутом у Павла и Петра.
Черт возьми! Какую из профессий
Выбрать мне, по-вашему, пора?..

Так же зло спародировал Архангельский и Михаила Светлова: «Не надо, не надо, не надо стихов!» Узнаете ритм «Гренады»?

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, друзья!
Гренада, Гренада,
Гренада моя!

Кстати говоря, чисто русский менталитет: дома, на родине, разор, куча проблем, надо обустраиваться, приводить все в порядок — нет, это скучно, надо вот помочь дальнему соседу, в какой-то там далекой Гренаде. Айда туда, там веселее, и «Яблочко»-песня понеслась в Испанию!

Вот и ранний Эдуард Багрицкий (Цзюбин) вместе с птицеловом Диделем с большой охотой мечтал пройтись

По Тюрингии дубовой,
По Саксонии сосновой,
По Вестфалии бузинной,
По Баварии хмельной…

Куда это всех тянуло? От чего? Жуткий российский быт. Семья Дзюбиных была классической мещанской еврейской семьей, жившей в Одессе на Ремесленной улице. Громадные комоды. Темные углы. Давящий неуют жилища.

Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец, —
Все бормотало мне:
— Подлец! подлец!

Так Багрицкий изобразил свое детство в стихотворении «Происхождение». Отсюда яростный романтизм юности. Вот почему Багрицкому хотелось воли, простора, ветра, соленых морских брызг.