Читаем 50/50. Опыт словаря нового мышления полностью

Только повторю: каждая из этих граней нашей духовной самодетерминации по-своему - всеобще и единственно - формирует наше сознание, деятельность, судьбу.

3. Все грани нашей «пирамидальной линзы-культуры» сходятся в единой вершине, в точке (мгновении) самодетерминации человеческого Я. В этой точке уже нет отдельных граней, весь цикл самодетерминации сосредоточивается в горизонте двух сходящихся воедино регулятивных идей: идеи личности и идеи (моего - всеобщего) разума. В средоточии этих идей, в предельной напряженности последних вопросов бытия индивид действительно способен (в полной мере ответственности, объединяя в своем сознании и в своей смертной жизни всеобщее человеческое бытие) самодетерминировать сознание - мышление - судьбу.

Ясно, что при таком понимании нелепо говорить о культуре как некоей «чисто духовной» деятельности… Нет, культура - это всеобщая история и деятельность человека, сосредоточенная в вершине самодетерминации. Но вершина есть завершение, она действенна, только если «пирамида» имеет основание и грани, если это острие действительно и осознанно вживлено в болевую точку нашего сознания.

И наконец, третье определение, третий смысл культуры.

Здесь скажу совсем кратко. Это смысл - «мир впервые…». Культура в своих произведениях позволяет нам - автору и читателю - как бы заново порождать мир, бытие предметов, людей, свое собственное бытие - из плоскости полотна, хаоса красок, ритмов стиха, философских начал, мгновений нравственного катарсиса. Вместе с тем в произведениях культуры этот впервые творимый мир с особой несомненностью воспринимается в его извечной, независимой от меня абсолютной самобытийности, только улавливаемой, трудно угадываемой, останавливаемой на моем полотне, в краске, в ритме, в мысли.

В культуре человек всегда подобен Богу в афоризме Поля Валери: «Бог сотворил мир из ничего, но материал все время чувствуется». Вне этой трагедии и иронии культура невозможна; всякий разговор о культуре становится пустышкой и риторикой.

Но и ирония и трагедия культуры и три определения произведения.

Произведение - вот ответ на вопрос: «Что значит быть в культуре - общаться в культуре - самодетерминировать свою судьбу в напряжениях культуры - порождать в культуре - мир впервые…?» Вот почему я так упорно, начиная с первой страницы, тормозил внимание читателя на этом понятии. Но что такое произведение? Думаю, что, не прибегая к дефиниции, но раскрывая культурный смысл жизни произведений, я уже ответил на этот вопрос.

Возвращаясь к самому началу этих размышлений, возможно сформулировать такое предположение.

В XX веке культура (в тех ее определениях, что были осмыслены выше) смещается в эпицентр человеческого бытия. Это происходит во всех сферах нашей жизни:

В производстве (научно-техническая революция замыкает «на себя», на свободное время всю предметную деятельность человека).

В социальных феноменах (малые динамичные самодеятельные группы постепенно становятся основными ячейками человеческого общения).

В общении различных культур (культуры Запада и Востока и далее - Античности, Средних веков, Нового времени… сходятся и впервые порождаются в точке своего начала).

В предельных нравственных перипетиях (эти узлы завязываются в окопах мировых войн, на нарах концлагерей, в судорогах тоталитарного режима; везде индивид выталкивается из прочных извечных ниш социальной, исторической, кастовой детерминации, везде он встает перед трагедией изначального нравственного выбора и решения).

Так нарастает новый всеобщий социум - социум культуры, - особая, в чем-то близкая к полисной социальность, точнее, форма свободного общения людей в силовом поле культуры, диалога культур. Возможно также предположить, что именно противостояние мегасоциума промышленной цивилизации (какую бы форму она ни принимала) и малых ядер социума культуры, - именно это противостояние будет решающим событием начала XXI века.

Можно предположить… Конечно, это звучит слабо. Остается утешать себя только тем, что история вообще совершается в форме предположений, в форме перекрестка исторических судеб. Впрочем, это и есть форма культуры.

Наследия и реальности

Утопия

Владимир Хорос


Утопия - социальный проект идеального будущего, резко отличающийся от наличной реальности и противопоставленный ей. Может быть, благодаря этимологии термина (от греч. «место, которого нет»). Утопия нередко ассоциируется с кабинетным мышлением, сочиняющим несбыточные планы и химеры. Но это упрощенное понимание. Социальный утопизм отнюдь не беспочвен, он возникает как ответ на определенные общественные запросы, влияет на умы и ход событий. Независимо от того, как велико это влияние и насколько результаты соответствуют первоначальным замыслам, утопия выступает как своеобразная форма социального действия, социальной критики.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное