50 и одно дыхание глубже

– Какая же ты крошка, Мишель. Я ухожу, чтобы ты могла окунуть свою голову в ледяную воду. Может быть, тогда твои мозги заработают в нормальном режиме, – насмешка. Это ударяет меня невидимым кнутом по сердцу. Горько. Во рту так горько, а слёзы уже собираются в глазах. Устала…

– Убирайся отсюда, Холд! Убирайся отсюда! – И не хотела же кричать, а ору так, что горло саднит. Поворачиваюсь к нему и, подхватывая с пола шортики, швыряю в него.

– Ты только и делаешь, что говоришь! Ты только говоришь! – Больная, сумасшедшая от этой любви к нему и без ответа снова. Бросаю в него всё, что попадает под руку, вылетая в коридор.

– Мишель…

– Что, Мишель? Будешь снова уверять, как ты любишь меня?! Врёшь! Это всё ложь! Зачем тебе я? Зачем ты это делаешь? – Только замахиваюсь на него, он, перехватывая мои запястья, прижимает к своей груди. Дёргаюсь. Внутри кипит обида. Обида, что не хочет даже попробовать приблизить местоимение «мы». Дёргаюсь ещё раз. Подбородок дрожит, а по щекам льются слёзы. Смотрю в его глаза. Серьёзные. Тёмные.

– Успокойся, крошка. Я не готов подвергать тебя риску. Я уйду, но это не означает, что мои переживания, желания и чувства к тебе отключатся, как только я переступлю порог. Нет. И я понимаю тебя, твоё негодование, истерику. Честно, я не обижаюсь на твои слова, на то, что кричишь, хотя я не люблю этого. Знаю, что ты хочешь мне помочь, но в этом деле мне требуется время. Чтобы понять твою боль, мне пришлось самому вернуться туда и вспомнить, каким был я, и каково это чувствовать. Это моя вина, и переживать я должен её один, не втягивая тебя туда снова. В тот раз я сделал огромную ошибку, что затащил тебя за собой, и поэтому ты увидела того, кто есть внутри меня. Наступил конец. Сейчас я не хочу этого. Мишель, дай мне время. Я готов ходить на свидания, и этот день для меня стал неповторимым, но даже он не спасёт меня от темноты, что уже за окном. – Чёрт возьми, как глубок его голос, как точно он попадает словами по моему сердцу и остужает меня, заставляя почувствовать себя больной дурой. И всё же… есть но…

– Я хочу, чтобы ты меня принял, как равную себе, Николас. Чтобы не на коленях я стояла перед тобой всё время, а рядом, смотрела в твои глаза на одном уровне. Но ты не даёшь сам мне это сделать. Твой страх сильнее, чем желание построить отношения со мной. Я не могу конкурировать с прошлым, оно слишком глубоко вонзило в твоё сердце ногти. Я заведомо проиграла, потому что не так сильна моя любовь, как твоё желание быть виноватым, – поворачиваю руки, и они уже свободно могут двигаться, не удерживаются им. Делая шаг назад, смотрю на Николаса, застывшего в дверях. Не могу сдержать слёз. Не могу, потому что мне снова больно. Он рядом и мне больно. Его нет и мне больно. Сейчас же боль она тупая, оглушает, и я не вижу на его лице ни единой эмоции. Маска.

– Для меня ценнее твоей жизни нет ничего в этом мире. Ты закатила истерику из-за пустяка…

– Пустяка? – Задыхаюсь от этого эпитета. Вытираю рукой лицо, очищая его от слёз.

– Для тебя невозможность спать – пустяк, Николас? Для тебя нежелание спать со мной – пустяк? Ты не даёшь мне возможности доверять тебе, только как цирковой кролик прыгаешь вокруг меня. Ты…

– Ты этого и хотела, Мишель. Ты хотела нормального мужчину, без каких-либо отклонений. И вот он я. Отказался от темы. Отказался от своих друзей. Отказался от страха быть узнанным. Отказался от всего, ради тебя. И я пытаюсь бороться с тем, что осталось у меня. Я пытаюсь, чёрт возьми! Но ты видишь только себя и свои желания. Я готов их исполнять, хоть на голове стоять. Приказывать и требовать от меня ты не имеешь права. Мы никто друг другу. Мы снова стали незнакомцами. Ты не чувствуешь этого? Я не вижу свою крошку в тебе, как ты не видишь Ника во мне. Мы изменились. Ты и я. И теперь я не уверен, что эти люди смогут чувствовать так же, как те, что целовались под дождём. Я потерян. Отдал часть себя… оторвал! И теперь мне необходимо забить это пространство. Но ничего нет! Ты не хочешь даже понять меня. А моя крошка всегда меня понимала. Она всегда принимала меня таким, какой я есть. Ты требуешь остаться с тобой, но я могу убить тебя, Мишель! Убить, чёрт возьми! Я не только не сплю, у меня лунатизм. Встаю и беру нож! Да я могу всё что угодно сделать с тобой! Дура! Я взрослый мужчина и понимаю всю серьёзность своего состояния! А твои капризы смешны! – Ударяет кулаком по косяку, что с потолка сыпется штукатурка.

Хватая воздух ртом, смотрю на него, пока слова укладываются в голове. Но не все они могут сейчас быть опознаны, а только отрывки.