50 и одно дыхание глубже

– Не надо, я всё понимаю. Теперь понимаю, что ничего не изменилось. Нам нужно время, чтобы осознать наши желания. Ты сам же признался, что не знаешь, как жить дальше. И я тоже. Не знаю, как вести себя с тобой, как принимать тебя, как влюбиться в тебя снова. Нам нужен период времени, чтобы осмыслить наши настоящие желания, а не те, что были когда-то в нас. Уходи, Николас, – не смотря на него, обхожу и распахиваю входную дверь. Если увижу его глаза, то снова потеряю себя. А сейчас я сказала правду. Наконец-то, сказала её, и мне стало легче.

– Мишель, это глупо. Всё началось с того, что я не хочу спать с тобой, но быть хочу, – подходит ближе, отодвигаюсь. Нет. Не позволю себе дышать им. Сдамся.

– Этого мало, Николас. Слов для меня недостаточно. Уходи, прошу тебя. Это не означает конец, это означает лишь время для осмысления всего, что было сказано и прошлого. Всё началось с того момента, как мы встретились. Пожалуйста, уйди, не делай мне ещё больнее своими словами. Они ранят меня, Николас. Как и твоё отношение ко мне. Твоё нежелание бороться за меня. Это оскорбительно. Уходи! – От желания расплакаться и гордости, что так не вовремя проснулась, толкаю его в плечо со всей силы. Выгоняю. Но иного выхода у меня нет. Выгоняю его, быстро захлопывая дверь, и поворачивая ключ.

– Мишель! Ты не можешь так поступить! – Его крик и удар по дереву, который отдаётся в моём теле, приносят новую волну безысходности. Жмурюсь, кусаю губы, только бы не выдать, как мне действительно больно и страшно его отпускать.

– Уходи и прими решение, Николас. А до тех пор не появляйся. Я хочу получить ответ: что для тебя важнее, я или то состояние, которое тебе нравится? – Знаю, что не слышит. Практически шепчу.

– Мишель… чёрт, Мишель, – тонет его голос в моей голове.

Убегая в спальню, плотно закрываю двери. Сжимая уши руками, подхожу к постели. Падаю на неё, тело сотрясает от рыданий в подушку. Кричу и плачу, что выхода у меня нет. Страшно. Мне страшно не за себя, а за него. Он должен мне доверять, а это оказались только слова. Он должен выбрать меня не на словах, а внутри. Он ничего мне не должен… и это больно.

Двадцатый вдох

Иногда устаёшь от всего. От вины. От драмы. От проблем. От душевных терзаний. От дыхания. От любви. Тебе хочется просто забыть обо всём и немного послушать тишину, что внутри тебя. Отгородиться от мыслей, но это невозможно. Как и невозможно больше не страдать. Не переживать. Не думать. Не любить. Всё таит опасность, и мы идём к ней, чтобы разобраться в себе. Увидеть себя в ином обличии. Оно не всегда будет нам нравиться, но выбора нет. Это должно было случиться. Ты должна была подойти к грани, должна была высказать всё, чтобы достучаться до того человека, в котором опасности намного больше, чем в мире. Это странно, что один мужчина может в себе нести такую вереницу боли и вины. Жить в ней и тонуть. От этого тоже устаёшь. Ты не в силах больше объяснять ему, насколько ты готова быть с ним в любой ситуации. Встречаешь стену и нежелание впускать тебя туда, где особенно холодно и остро. Но разве любовь не предполагает помощи в этом? Не излечивает раны и не латает сердце? Нет. Ничего она не делает. Это лишь слово. Оно не имеет никакой силы. Сила внутри. Порой она, увы, предназначается не тебе. И с этим тоже надо смириться.

Ни одного звонка. Ни одного сообщения. Ничего от него. Ушёл. Просила сама об этом. Раскаиваюсь? И да. И нет. Я тоже цеплялась за ту боль, что он причинил мне, чтобы иметь возможность ответить ему. Глупо. До конца понять прощение можно только со временем. И моё пришло. Это так же незаметно, как и мои шаги в пучину его мира. Просто оставило меня и забрало с собой часть любви. Я больше не чувствую этого к нему. Не чувствую ничего, кроме, пустоты внутри. Люблю ли я его? Не могу ответить на этот вопрос. Этого нового Николаса. Моя любовь ушла вместе с болью в ту ночь. Дышать всё так же сложно, но анализ чувств помог понять, отчего так свободно смогла сказать ему эти слова. Николас действительно превратился в незнакомца, к которому я питаю лишь отголосок любви. Но он слишком слаб, чтобы задержаться во мне подольше.

– Привет. Где Сара? – Нахожу Амалию среди стеллажей после окончания пар и, останавливаясь, смотрю на девушку, гипнотизирующую пространство впереди себя.

– Привет. Понятия не имею. С субботы я её не видела. Телефон отключён, дома её нет. А ты где была? – Поворачивается ко мне.

– С ним. А теперь без него. Не хочу говорить об этом. Ладно, съезжу к ней, а потом на работу. Марк сказал, что мы в среду идём на ужин, – отталкиваясь от стеллажей, поправляю пиджак и сумку.

– Ага. Семейный ужин без посторонних, – теряя ко мне всякий интерес, продолжает смотреть впереди себя.

– С тобой всё хорошо? – Спрашиваю я.

– Ага. Нормально, – кивает.

Как хорошая подруга должна расспросить, но разворачиваюсь и выхожу из библиотеки. Сейчас в моей голове совсем иные мысли. Сумбур.