500 дней поражений и побед. Хроника СВО глазами военкора

— Да как где? Деды мои тоже когда-то воевали и тоже сначала получали, но верили, что победят. И победили. Я-то их потомок. Я же не просто так попукать, пострелять… Не надо топтать мою землю. Как они говорили? «Мои дети будут в школу ходить, а ваши будут в подвалах сидеть». Мне не нравится, что мои дети сидят в подвалах. Я тоже хочу, чтобы они ходили в лес по грибы, по ягоды, не боялись, что где-то на мину наскочат. Надо, чтобы было так, как у меня в детстве: проснулся, умылся и пошел на пруд искупаться или зимой с горки на санках покататься, на лыжах.

— Медаль «За отвагу» за что получил?

— Да не знаю, как сказать. За отвагу, может быть. Я по натуре чуть-чуть безбашенный, не боялся куда-то идти, задание какое-то выполнить. Наверное, за это.

Начальник медслужбы подразделения Максим смотрит на «Бублика» с уважением. Сам он в прошлом — ветеринар. Работал на мясокомбинате, птицефабриках. В 2014 году пошел помогать раненым, стал военно-полевым хирургом.

— Удивительные у нас люди, — говорит. — Есть такие, что у него нога отлетела, висит на коже, а он говорит: «Нормально все. А можно попить, покурить?» Стойкие пацаны. Одного в общей куче к нам привезли, а он говорит: «Да на фиг вы меня сюда притащили, перебинтуйте, обезбольте, я пошел обратно». Таких много, и они в первую очередь покидают наши ряды безвозвратно. Есть ребята, которые по три раза уже ранены. И возвращаются и опять получают травмы, уже более серьезные. Таких надо как-то отмечать.

В разговор вступает «Мирон», закончив принимать доклады с позиций. Воевать он пошел в 19 лет, сразу после «срочки». Начинал в легендарном «Призраке» Алексея Мозгового. Говорит, местных бойцов было много, поэтому ломать врага было проще. О своей мотивации говорит просто:

— Я хочу, чтобы мои дети ходили в школу, учили русский язык. Мы всю жизнь прожили в русскоязычной среде. У меня отец русский, мама русская. И мы хотим нормального мира, нормального будущего для наших семей. Не мы пришли к ним, а они к нам. Мы сейчас стоим за свои дома. Мы терпели восемь лет, но мы устали терпеть. Теперь мы их будем гнать до последнего, пока не скажут «стоп» нам.

— Где надо сказать «стоп»?

— Как это где? В Киеве. Нам надо до самого Киева дойти, до самого верха. Потому что все оттуда пошло. Деды наши воевали за что? Чтобы у нас было все хорошо, чтобы мы жили в нормальной стране. А получилось так, что деды наши не добили, добьем мы, значит, «немцев».

Референдум 213 день

24 сентября 2022. Голосуем!

Надо было ждать это событие восемь лет, чтобы опоздать на сутки. В ЛНР я должен был заезжать аккурат к референдуму из Белгородской области, чтобы проехать республику с севера на юг. Но на погранпереходе, стоящем на дороге к Сватову, настоятельно порекомендовали не торопиться. После нашего отхода из Харьковской области линия боевого соприкосновения (как все-таки не по-военному интимно звучит это слово) пролегла недалеко от этой трассы, и противник все время прощупывает здесь нашу оборону.

После обеда пришла оперативная информация — вдоль дороги идут бои с диверсионными группами ВСУ.

Заезд пришлось перенести на следующий день. Причем через другой погранпереход, на котором мне в машину подсадили двух беженцев из-под Балаклеи — молодого невысокого и взрослого высоченного, как дядя Степа: «Подкинь их до комендатуры в Старобельске».

— А вам зачем туда? — спросил я неожиданных попутчиков.

— Воевать хотим. Свою землю освобождать. А потом — референдум, как здесь, — мечтательно поведали они.

Разговорились. Мужики выходили вместе с нашими войсками. Сначала до Купянска, где прибились к резервистам из ЛНР. Затем на танках — до Белгородской области. Старший успел отправить жену в родственникам в Москву. Младший о своей жене ничего не знает, она осталась на той стороне.

— В лучшем случае расстреляют, — констатирует отрешенно.

— У нас же там еще в 2014 году все поделились — кто за Россию, кто за Киев. Ходили на улице, здоровались, но каждый знал, кто чем дышит, — поясняет старший. — Как пить дать — сдадут. А как бы сегодня хотелось тоже за Россию проголосовать… Ну ничего, мы еще свое отвоюем.

Высадил пассажиров у комендатуры, глянул на лапищу старшего.

— 47-й размер, — поймал он мой взгляд.

— Тяжело будет берцы найти, — отметил я про себя, пожав руку новым знакомым.

И поехал в Стаханов, где меня ждали знакомые из 6-го гвардейского мотострелкового казачьего полка. Вместе с ними я провел не один день под обстрелами на окраинах Соледара.

Выстроившись в очередь, казаки, прошедшие все самые горячие бои на Луганщине, получают бюллетени, отходят к столикам для голосования, ставят галочку и опускают листы в прозрачную урну. Бросаю взгляд на дно, где лежат уже несколько десятков исторических документов, — выбор очевиден.

— Не думал, конечно, что дорога домой затянется более чем на восемь лет, — признается боец Павел «Туман».

«Туман» — из Лисичанска, работал вулканизаторщиком в экспериментальном цехе на заводе резинотехнических изделий, трудился в шахте…