56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

– Будешь Муху обижать, – свирепо заявил он на мое удивление, – я тебя лично урою.

– ?! – Лицом я показал крайнее изумление и только потом спросил: – У него чего и вправду медаль, что ли?

– У первого в роте, – подтвердил земляк, – он летом восьмидесятого один в бою пятерых «духов» завалил. Отряд «духов» с тыла к роте зашел, а Муха в охранении стоял. Увидел их и начал из автомата шмалять, пока подмога не подошла, минут десять один бой вел. Когда «духи» нас увидели, то сразу свалили. Муха всю роту спас, зайди они к нам в тыл, половину бы в спину положили. Тебе за него тут любой горло порвет. Понял?

– Ага.

– На первый раз предупреждаю, – поднес землячок свой кулачище к моему сморщившемуся носу и добавил: – А теперь двигай работать, тут все пашут, ты не исключение.

– Коль! А что «шнурок» означает?

– Так это ты! – захохотал земляк и объяснил: – До года службы шнурок или шнур, год отслужил – ветеран, полтора – дембель, после приказа – гражданин. Ну я пошел, и ты не задерживайся…

Нехотя я поплелся обратно к глиняной яме. А там уже вовсю работа кипит. Разулся, снял штаны и молча залез в яму глину месить. Глину размачивают водой, месят ногами, полученным раствором заполняют формовочный ящик. Вытаскивают, опрокидывают сырые кирпичи на землю для просушки. И все заново. Технология сохранилась почти без изменения с древнейших времен, до нашей эры. Глина, вода, мускульная сила, высокая температура воздуха, вот и возводятся из необожженных глиняных кирпичей крепости, дворцы, дома – да, в общем-то, что угодно построить можно. Мы в бригаде дома и подсобные помещения строили. Грязная работа, тяжелая и муторная. Где-то час без перерыва работали. Потом вылезли покурить.

– Ты это… ну извини… я же не знал, – чуть смущенно обратился я к Мухе, усевшись на обляпанном коричневой глиной формовочном ящике. – Тебя на самом то деле как зовут? А то вроде и неудобно Мухой звать.

– Рифкат Муртазин, – протягивает мне сигарету усевшийся рядом маленький башкир. – Только зови меня, как и все, Мухой, меня так еще в школе прозвали, сам видишь, на кого я похож…

На кого ты похож? Да на настоящего солдата, вот на кого. В бою не дрогнешь, работать умеешь, перед товарищами не выделываешься. По виду маленький да тщедушный? Так это же ерунда! Зато весь ловкий, жилистый, выносливый, я хоть повыше и поздоровее буду, а уже устал, руки как свинцом налиты, ноги дрожат, а тебе хоть бы хны.

– А я Леха! – подошел ко мне и белозубо улыбнулся плотный и сильный узбек. – Если так, то Алишер Очелдыев, – протянул для пожатия ладонь. – Вместе будем службу тащить, мы с тобой одного призыва.

Жму Лехе руку, свое имя называю. Вот и познакомились, ребята. Перекурили, отдохнули малость – и работать. Вечером, уже после ужина, оставшись в курилке вдвоем с Мухой, небрежно так спрашиваю:

– Слушай! А ты как умудрился один столько «духов» положить? Может, расскажешь?

– Да ничего интересного, – как от кислятины, морщится Муха, безразлично поясняет: – Деваться некуда было.

Выписка из боевого формуляра в/ч 44585

Первый батальон на Алишах десантировали с вертолетов. Четвертый шел своим ходом на боевых машинах десанта. Под Алишахом советских гарнизонов не было. Афганские части воевать не хотели. Да и из их частей больше половины личного состава кто дезертировал, а кто и с оружием в руках перешел к душманам. Власть в Кабуле никто не признавал. А раз так, то пожалуйте, товарищи десантники, к бою, укрепите центральную афганскую власть, а то им самим воевать несподручно, да и неохота: убьют еще. Вас тоже убить могут? Ну уж извиняйте, назвались интернационалистами, вот и полезайте в пекло.

А в июле в Афганистане на самом деле пекло. В тени плюс сорок пять, на солнцепеке вода во фляжках чуть ли не закипает, пот высыхает, не успев выступить, по всей форме соляные потные пятна расползаются, подошвы ног горят в рваных армейских ботинках, иссыхает от жажды глотка, и все тяжелее и тяжелее становится тащить свой груз и оружие. Стволы автоматов и пулеметов, все металлические части оружия как раскаленные, тронь – обожжешься. Тяжелое прерывистое дыхание идущих в колонну по одному солдат. Уже еле поднимаются ноги, от тяжести РД ломит спину, руки безвольно обвисают. Лезет в ноздри горячая пыль и забивает рот, кружится голова, давно уж нет сил идти, а надо. Вот и прет, сгорая под беспощадным афганским солнцем, неполного состава рота к заданному участку. Где противник, сколько его? Никто не знает. Войсковая разведка еще толком не работает, сведения из афганских источников доверия не вызывают. Никто не знает и не может знать, кто из афганцев на кого тут работает. Вроде пятьсот «духов», а может, и меньше, вроде тут их базы, а может, и нет. Веселее маршируйте, товарищи десантники. Соколом! Соколом смотри, солдат! Пятьсот «духов» на неполного состава роту? На сорок измотанных жарой, истощенных от недоедания пацанов? Так это ж вам раз плюнуть – «духов» разбить, вы ж десантники, под такую вашу мать, вот и выполняйте приказ.