56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Разбитые поротно батальоны осуществляют оцепление указанных приказом населенных пунктов. Район охвата большой. Связь между подразделениями по рации. Если что, вопи в эфир о помощи, но лучше надейся только на себя. Пока помощь подоспеет, от тебя в таком бою только «вечная память» останется.

Остановилась у окраины кишлака рота, готовится к прочесыванию. По боевым группам распределены бойцы. На расстоянии около километра виден еще один кишлачок. Небольшой, по виду домов на пять. На картах он не обозначен.

Но все уже навоевались, вот и знают, что надо супротив этого кишлачка заслон установить, мало ли чего.

– Муха! – скрипит пересохшими голосовыми связками командир роты, капитан Акосов, глядя на шатающегося солдатика.

Рост у Мухи – метр с кепкой, вес – пятьдесят два кило. А амуниции на каждом солдате по пятьдесят килограмм навешано. Все шатаются, всем тяжело. А этот малыш с истощенным, худым детским лицом так вообще неизвестно откуда силы на каждый шаг берет.

– А..? – не по-военному откликается маленький, щупленький солдатик.

Хотел капитан на отклик «А?» употребить военную присказку: «Х…й на!», да не сказал: изморен пацан, вот-вот свалится. Надо ему хоть какую-то передышку дать.

– Оставляю тебя наблюдателем, – говорит Акосов и рукой показывает на виднеющийся вдали кишлачок. – Посматривай, увидишь кого – ракету вверх, сам, если что, в бой не ввязывайся, к домам отступай. Понял? С тобой, – ротный оглядел стоявших рядом бойцов, зацепился взглядом за здоровенного загорелого и хрипло дышащего десантника, – Донин остается, вдвоем наблюдение осуществляйте.

– Есть, товарищ капитан! – довольно ответил Донин.

Здоровый Донин, рыхлый, тяжело жару переносит. До усеру он отдыху рад. И потом, в охранении поспокойнее, не так опасно, как в кишлаке. Там больше шансов на пулю нарваться. Бой в незнакомом населенном пункте самый опасный. Особенно в самом начале. Ты противника еще не видишь, а вот он тебя уже на мушке держит. Бац! И ты труп. Нет, в охранении оно поспокойнее будет.

Группами по три-четыре бойца ушла рота в кишлак на прочесывание. Муха и Донин в арыке себе наблюдательный пункт выбрали. Арык – это мелиорационная канава, небольшая такая траншея, даже Мухе и то по пояс будет. По дну арыка ручеек тоненький струится, кроны деревьев его местами закрывают. Тенек, прохладная водичка – все почти как в садах для праведных, где мусульманам место в посмертии уготовано. Из кишлака уже стрельба доносится, а тут тяжесть РД скинули, водички попили, умылись, закурили, одно слово – рай. Стрельба доносится?! Так по звуку выстрелов определили, что это наши на психику давят, в основном в воздух пуляют или на крайний случай поверх голов. Ответных-то выстрелов нет. Уже минут тридцать как нет, стало быть, отсутствуют «духи» в кишлаке, или они попрятались, а раз так, то неймется отдохнувшему Донину, тянет его трофеями затариться.

– Я пойду, погляжу, чего там, – встает из арыка и хищно скалится он, – а ты тут оставайся.

– Стой! – пытается удержать его Муха.

Тот коротко боковым справа бьет Муху в челюсть.

– Заткнись, дохляк!

Донин, не пригибаясь, бежит мародерничать к ближайшему дому. Муха, потирая челюсть, смотрит ему вслед, потом вскидывает и, чуть помедлив, опускает вниз ствол автомата.

«Понимаешь, – позже рассказывал он мне, – такая была злоба, такая обида, хотел его убить. Донин и раньше до меня постоянно дое…вался. Сам видишь, сдачи-то я толком дать не мог. А тут такой удобный случай поквитаться. Никто не видит, можно грохнуть, а потом на „духов“ все списать. И… не смог, не смог, и все тут».

Залег Муха обратно в арык, челюсть болит, зубы шатаются. Вспомнил, как еще в школе все над ним смеялись, каждый обидеть норовил, и чуть не заревел от обиды. «Ну почему же я такой маленький уродился? Разве я виноват?»

Вытри сопли, солдат! Оружие к бою! Смотри, Муха, ползут «духи» к кишлаку, в спину ребят долбанут. Не ждут наши этого удара, передушат их «духи» на узких улочках кишлака. А много-то их как! Около сотни будет. К бою! Под такую мать! К бою!!!