5839e126-c205-4f77-90b3-07883d1e760c

— Бумага? Ты имеешь в виду деньги?

— Я имею в виду бесполезную бл*ть бумагу. И не заговаривай мне зубы сладкими

речами. Я знаю, что это не шокирует тебя.

Мерсер снова лег на нее сверху. Он все еще был в боевой готовности. Своим

кончиком он поддразнивал ее, что сводило с ума. Мерсер это понял. Он улыбнулся и

снова прижал ее руки, когда она начала шевелиться, отчаянно желая удовлетворения. —

Единственное, что действительно стоит этого дерьма — золото. Коробка, полная золота.

Вот это то, ради чего, можно приставить пистолет к голове человека.

Она хотела спросить его о многом, но ее разум отключился. Было только ее тело, и

его тело и то, как они ощущались вместе.

— Мерсер, — простонала она, закусив губу, когда он сдвинул ее ноги и осторожно

заскользил вперед-назад на ее чувствительном местечке. Анника начала двигаться, встречая его, поддерживая ритм. Она чувствовала это с ним и раньше. Она хотела, почувствовать это снова. Волна медленно нарастала, очень медленно, а затем накатила на

нее с сокрушительным блаженством. Она знала, это грех, или, по крайней мере, настолько

близко к тому, что различие было незначительным. Её это не волновало. Анника не могла

себе представить, что акт сам по себе будет намного лучше. И все же Мерсер уверял её, что так и будет.

— Будет, моя милая. Будет, — он прошептал ей на ухо, прежде чем излить свою

горячую струю ей на живот.

Когда его семя высохло на ее коже, в месте, где не причинит никакого вреда, Анника

беспокойно устроилась напротив. Чем все это закончится? Ничего хорошего не выйдет из

расспросов Мерсера. Он улыбнется и бойко ответит, прикасаясь к ней, и таким образом

заставит замолчать. И все же, иногда она видела нежность, в которой было мало общего

со страстной горячкой. Анника отвернулась от него, желая обрести необходимый покой, а

другой половиной желая того, чтобы она влюбилась в другого.

Вскоре после того, как он заснул, как она думала, она услышала, как он выдохнул ее

имя в темноте.

Глава 11.

Раздор-Сити, штат Аризона

Наши дни

Когда Мэддокс открыл глаза, он задался вопросом, какой, черт возьми, сейчас год?

Сколько тысяч раз он смотрел утром, спросонья, на вздутый потолок и панельные стены?

Дом его детства застрял во времени.

Но на самом деле, это было не так.

Время гнало вперед в своем нещадном темпе, и его отец делал последние вздохи в

своей комнате. Мэддокс выпрыгнул из узкой кровати, которая была куплена для ребенка и

не подходила для мужчины. Он взглянул на экран своего телефона и увидел, что прошло

четыре часа с тех пор, как он отошел от постели Священника и, окунулся в беспокойный

сон.

Мэддокс натянул свои сползшие боксеры и поспешил в комнату отца. Дыхание

старика было неровным, и его кожа была такой же болезненно-бледной, цвета близкой

смерти, но он был жив. Мэд деликатно коснулся пергаментного лба и вздохнул с

облегчением. Он был не совсем готов противостоять неизбежному.

Он мочился в туалете, когда испугался до усрачки, увидев ребенка в комнате,

соседствующей со старой спальней Дженсена. Мэд выругался, обрызгав стену. Он забыл о

присутствии Мигеля.

— Доброе утро, Мэд, — зевнул Мигель. Он не стал ждать ответа, тихо перешагнув

за порог комнаты деда и тихонько заглядывая внутрь, Мэддокс вытер мочу со стены.

Когда он закончил, он подошел к ребенку и похлопал его по плечу. Было не хорошо

для Мигеля так близко смотреть в лицо смерти.

— Эй, тебе сегодня не надо в школу?

— Нет. Суббота.

— Ну, да. Давай, я приготовлю тебе завтрак.

В доме священника не нашлось подходящей еды. Мэд догадывался, что старик

питался не совсем правильно в течение достаточно долгого времени. Он нашел

наполовину пустую коробку рисовых хлопьев и залил миску с хлопьями водой, поскольку

молока не было вообще. Всыпав три столовые ложки сахара, он поставил миску перед

племянником.

Мигель посмотрел в миску, потом на дядю, пожав плечами, прежде чем приступить

к трапезе.

— Как случилось, что ты никогда не приезжал? — спросил он, перед тем как

зачерпнуть.

Мэддокс взгромоздился на краю выщербленной кафельной стойки и вынул сигарету

из пачки Marlboro, которую кто-то оставил. Он прикурил от спички и попытался

придумать, что ответить.

— Просто был занят, полагаю, — сказал он, выдыхая струю дыма. Очевидно,

ребенок многого не знал о нем. Это, вероятно, было лучше всего.

Мигель прожевал и уставился на него. Строгий взгляд его глубоких карих глаз

напомнил Мэддоксу Габи. — Чем ты занимаешься, Мэд? Это реально нормально, если я

буду звать тебя Мэд?

— Конечно. Я водопроводчик. Так же, как твой дедушка.

— С твоей бандой байкеров? Отступниками?

Мэддокс нахмурился. Так значит, малыш все-таки слышал парочку вещей о нём.

Может быть, Священник что-то рассказывал, а может и нет.

— Это клуб, Мигель. Братство.

— Но у тебя есть брат. Мой папа — твой брат.

Мэд выкурил сигарету и быстро закурил другую. Он чувствовал, что его напряжение

растет, но не хотел слишком много говорить мальчику. Это было не для его ушей.

— Так и есть. Но мы не можем выбирать родных братьев. Однако мы вольны

выбирать людей, с которыми идем по жизни.