59 лет жизни в подарок от войны (СИ)

Мама учила меня, что в жизни нет ничего такого, ради чего стоило бы кривить душой. Конечно, в абсолютизации этого принципа есть порядочная доля максимализма. Ведь и Ленин писал, что есть «компромиссы и компромиссы». Кривить душой учил нас всею своей деятельностью, всем своим тридцатилетним правлением наш великий вождь. Преуспел.

Если многие, в том числе и я, поначалу прятали свое смятение и страх от происходившего за спасительной формулой «Сталин не знает» и придумали термин «ежовщина», то мама с самого начала знала, что Сталин не только все знает, но является главнейшим организатором и вдохновителем преступлений 30 — 50-х годов.

Вот некоторые стихотворения, которые она сочинила в лагере, т. е. Там и Тогда. Не написала, а именно сочинила, так как они хранились в ее памяти и были записаны мною, т. е. перенесены на бумагу под ее диктовку только в 1959 г., через тринадцать лет после освобождения и через четыре года после ее реабилитации, Я опубликовал их уже после смерти мамы в сборнике «Как рассказать о злодействе над женами?..»

В начале 1942 г. по лагерю разнесся слух, что если «жены покаются», то их освободят.

Не знаю, в чем моя вина,
Но я раскаяния полна!
Хоть у меня и нету «дела»,
Но я просить бы вас хотела
Смягчить карающий закон;
Не знаю, впрочем, есть ли он.
Не знаю, впрочем, ничего:
Что, почему и отчего?
Что это, буря или шквал,
Землетрясенье иль обвал,
Или свирепый ураган,
Или разбойничий наган,
Сразивший мирных на пути?
Как объяснение найти,
И как понять на миг хотя б
Злодейства мрачного масштаб!?
Иль это Гитлер, строя козни,
Легко посеял семя розни
Путем несложных провокаций;
И в мир больных галлюцинаций
Повергнут сбитый с панталыку
Наш обезумевший владыка?
Объятый страхом жалкий трус,
Вступил он с клеветой в союз
И, не смиряя ужас низкий,
В НКВД шлет тайно списки;
И над страной туман кровавый
Навеял дикою расправой,
Сгубившей лучших миллионы!
Иль сам из пятой ты колонны,
Наш вождь, учитель и отец,
Замаскированный подлец,
Кремлевский жулик, псевдогений,
Как составлял ты план сражений,
С бухты-барахты, для почину,
Чтоб сдать фашистам Украину,
И не принять в соображенье
К Москве их жадное стремленье!?
Не знаю, впрочем, ничего:
Что, почему и отчего?
Не знаю, в чем моя вина,
Но я раскаяния полна.

* * * * *

Нет, не страна и не народ

Безвинных в цепи заковали;
И гнев не против них растет
В сердцах, исполненных печали.

И не народ, и не страна

В припадке злобного проклятья
Сгубили тех, чьи имена
Твердят их сыновья и братья,
С врагом сражаясь за отчизну!
То черный ворон правит тризну…

Черный ворон, злобой черной

Ты преследуешь меня;
Всюду облик твой позорный
Здесь средь ночи и средь дня.

Вся охваченная дрожью,

Узнаю я из газет,
Как опутываешь ложью
Ты людей уж столько лет.

Председатель Совнаркома,

Всех зажал ты в свой кулак;
Ты — страны своей саркома,
Ты — в ее желудке рак!

А вот окончание большого стихотворения «Жены»: