6 ½

Шагая в санчасть, я был на подъеме, но, взявшись за ручку двери изолятора, внезапно оробел. Смогу ли я объяснить свой поступок главе? Не решаясь зайти, я заглянул сквозь узкое дверное окошко.

Она лежала, закрыв глаза, слегка отвернув голову, и, судя по проводам от наушников-капелек, слушала музыку. С неё сняли повязки: темно-русые волосы до плеч, завивающиеся на концах колечками, частично закрывали лицо. Тонкая шея, ключицы, торчащие из ворота голубой медицинской рубашки, белизна гипса на левой руке. Кисти рук прикреплены к кровати фиксаторами.

Они боялись, что она нападёт на Энолу так же, как на главу?

На этом можно было бы и закончить: я увидел, что объект жива и от последствий моей первой помощи не страдает. Можно было бы спокойно возвращаться к своей привычной жизни.

Но она вдруг повела головой, и левый наушник выпал из уха.

«Сама она не может поправить, у нее привязаны руки».

Я оказался у кровати быстрее, чем эта мысль промелькнула в моей голове.

По дрогнувшим ресницам, нахмурившимся бровям, напряженным мышцам шеи, отвернувшим голову в сторону, я понял, что она знает о моем присутствии. Почему-то меня это позабавило: «Игнорируешь? Игнорируешь даже будучи в таком уязвимом положении?».

Рей не соврал – характер налицо.

– Я – Камел, – хрипло выдавил я: давненько мне не приходилось представляться кому-то. Прочистив горло, продолжил. – Я… Мы уже встречались, но, наверное, ты меня не помнишь.

Полный игнор. Из движений – одна лишь пульсация артерии на шее. Но я уверен: она вся внимание.

Я впервые видел её в нормальной обстановке: не в аварии или драке – и по привычке охотников отмечал особенности. У её темно-русых волос приятный платиновый блеск, на видной мне части лба две тонкие полоски свежих шрамов, и еще подживающие розовые рубцы покрывают плечи. На левой ключице целая дорожка синюшных следов от подключичного катетера, на пальцах загипсованной руки аккуратно подстрижены ногти. У нее приятные черты лица, прямые и придающие лицу строгий вид, но аккуратное девичье ушко, робко проглядывающее через волосы. И очень длинные ресницы, от которых залегает тень под глазами. У ресниц тот же, что и у волос, платиновый отблеск.

Шум из выпавшего наушника перестает доноситься: диск кончился. Почти минуту я стоял, разглядывая её, в абсолютной тишине и полнейшем игноре: и это меня крайне развеселило. «Я в курсе, что ты тут, но даже если я привязана к кровати, это не значит, что у меня нет права выбора. Я выбираю тебя игнорировать. Тебя не существует. Пшел вон».

Эта гордость показалась мне ужасно милой.

Достаю свой MP3-плеер, добытый на задании, разворачиваю накладные наушники. Если подумать, мне на пользу, что сейчас она привязана.

Протянув руку, осторожно отвожу упавшую на лицо прядь её волос за ухо: и, наконец, удостаиваюсь реакции. Гневный взгляд – до чего же глубокий серый цвет глаз! – прямо в душу.

– Я хочу дать тебе послушать другую музыку – эта, наверное, надоела? – говорю вкрадчиво, словно иностранке, и показываю наушники. – Я надену их на тебя?

Ни «да», ни «нет», ни «угу». Гнев в глазах сменяется недоверием.

– Нужно убрать волосы, чтобы не мешались. Я уберу?

Ни «да», ни «нет» – лишь неотрывно смотрит прямо на меня. Какое-то странное чувство свербит в груди, пока убираю прядь за ухо.

Охотник во мне привычно отмечает, что волосы у неё на удивление гладкие, а щека – прохладная.

Аккуратно надеваю наушники. То, как я над ней нависаю, навевает воспоминания о прошлой нашей встрече на этой кровати.

Девушка не шевелится, только внимательно и сердито следит за мной, словно из засады.

– Надеюсь, тебе нравится рок-музыка, – дружелюбно улыбаюсь я.

Конечно же, безответно.

Включаю песню, что была моей любимой, уставившись в ответ в эти серые глаза: никогда б не подумал, что гляделки могут быть такими весёлыми. «Слушай, упрямая ты бука, надеюсь, тебе понравится». Проходит десять секунд, двадцать, тридцать – трек доходит до припева – и, наконец, её взгляд смягчается. Похоже, альтернатива ей по душе. Она закрывает глаза и откидывает голову направо: видимо, в таком положении ей удобнее всего. А я, пока наблюдал за реакцией, думал: до чего же она изменилась. Конечно, я встретил её не в лучший момент жизни, но, если бы просто так встретил в коридоре, вряд ли узнал.

Прислушиваюсь: не слишком ли громко? Всё-таки её голова пережила много испытаний – не хотелось бы вызвать боль. Мельком смотрю на сиротскую пару CD дисков на тумбочке: судя по аляпистым обложкам, это было не самое интеллектуальное музло. Что ж, в плеере у меня больше музыки, чем в них вместе взятых, раз в сто. Усмехаюсь: «Теперь надолго хватит». Пытаюсь вложить плеер ей в руку, чтобы она могла перелистывать треки сама, как вдруг:

– У меня в сумке, – её голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности, – был телефон. Он сломан?

Она искоса смотрит на меня: скорее испытывающе, чем враждебно. Пока я запоздало соображаю, что ответить, она вновь закрывает глаза и отворачивается:

– Вся моя музыка там.