6. Акбар Наме. Том 6

обитатели духовного мира, и избранные представители мира внешнего — по причине его благих намерений, добрых деяний, значительного интеллекта и великого терпения. Чего бы он ни пожелал, будь это выявление замыслов судьбы или то, что сокрыто от глаз проницательных, всё с лёгкостью осуществляется. 428

История мятежного злодея — яркий тому пример и средство пробуждения дремлющих. Когда эта сгоревшая звезда встала на путь бегства, а отъезд Шахиншаха озарил человечество², [следовало] броситься в погоню [за смутьяном] и схватить, и сия колючка [оказалась] бы вырвана с корнем. Но, обрадовавшись победе, те не стали [предпринимать подобное], да ещё глупая болтовня злодеев и нечестивцев явилась тому препятствием. По прошествии одного дня³ прибыли Кулидж-хан, Шариф-хан, Науранг-хан, Тулак-хан и другие, и началось активное обсуждение. Тем временем негодяй поправил своё положение с помощью подкупа. Он подошёл к Камбею и захватил много имущества у торговцев. Рабы золота собрались вокруг него, а крестьяне, полагая, что [это] сын их прежних султанов, выказали ему преданность. Возможность собрать людей и натянутые поводья победоносной рати взбодрили павшего духом, и тот возобновил войну. Он

притворился, что поступь его мужества пошатнулась от известий о приближении падишахской свиты. Царские слуги, из-за стенаний воинов по поводу их бедности и вследствие глупых разговоров невежественных трусов, не обратились лицом к сражению и стали ждать высочайшего прибытия. Будучи СЛИШКОМ настойчивы 13 своих желаниях, чрезмерно осторожничали. Властелин Мира успокоил их превосходными советами, сказав, что смутьян очень скоро обратится в прах, и царёву войску будет сопутствовать успех. Не так много времени прошло, как пыль беспорядков улеглась, и тайны, ведомые Шахиншаху, отразились на человечестве. Военачальники воодушевились и вновь пришли к мысли о сражении. Многие считали, что нужно объединиться и попытаться изгнать Музаффара. Но некоторые полагали, что затратившее много сил на первое сражение войско теперь может отдохнуть, а этим делом пусть займутся Кулидж-хан, Науранг-хан и армия Мальвы, а Мирза-хану и другим энергичным воинам надлежит уехать в Ахмадабад и заняться обустройством [государства]. В итоге они договорились действовать сообща⁴ и занялись подавлением мятежа Музаффара. Пройдя один-два перехода, опять остановились. Мирза-хан, полагавшийся на удачу Шахиншаха, не мог оставаться на месте и, бросив раненого Сайид Касима, Мухаммад Хусейн Шейха, Шадмана, Ходжа Абу-л Касима дивана и других с 2 000 воинов охранять город, присоединился с остальными военачальниками к войску и продолжил путь в Камбей, средоточие мятежа Музаффара. Последний направил Сайид Даулата с войсками в сторону Дулки, а сыновей Нхтияр-ал-мулка и Мустафу Ширвани — в Мамурабад и приготовился, [исполненный] дерзости и невежества, к войне. Когда победоносные войска оказались (от него) 429 на расстоянии десяти косое, Музаффар пал духом и ушёл в город

Башад⁵, резиденцию землевладельца Ачал Харпара⁶. Царская рать направилась в Бароду. Тулак-хану повелели наказать Сайид Даулата и вернуться назад. Остальное войско пустилось вслед за Музаффа-ром. 19 исфандармаза (1 марта 1584 г.) они достигли гор и долин. Преодолев сложный путь, сразились с большим отрядом мятежников. С Божьей помощью одержав победу, из-за сильной жары [однако] не стали преследовать их. Музаффар переправился через Нарбадду и двинулся в город Надот⁷, продолжив оттуда путь в Кох-и-Чампа (?)⁸.

Это селение в шести косах от Ахмадабада славилось в мире своей неприступностью. С востока, запада и севера оно защищено высокими холмами, а с юга — рекой Тапти⁹. Когда царское войско разбило лагерь у Надота, [состоялся] военный совет. Каждый высказался [на уровне собственной] мудрости за продолжение пути, стоянку или возвращение. Сошлись на первом, и пустозвонам пришлось замолчать. В это время прибыл Тулак Фирузманд, и познавшие тайны узрели знак победы.

Тогда же всех обрадовала смерть Симака¹⁰. На того, кто по злобной природе отворачивается от соединённой с вечностью власти, небесные распорядители обрушивают пыль неудач, и он отправляется в обитель уничтожения. Сей негодяй слыл источником беспорядков, и мало кто мог сравниться с ним в порочности. Когда звуки приближения мирозавоёвывающей рати стали громче, Музаффар оставил Насиру¹¹, Чаркаса и этого негодяя (Симака) в Броаче. Поскольку двуликие и лицемерные обычно украшают уста словами дружбы, совершенно не понимая сути последней, [злодей] начал посылать письма согласия Паянда-хан Моголу. Некоторые попали в руки Насиры, и он задумал убить его: решив схитрить, притворился больным. Смутьян пришёл навестить его и [попал в обитель небытия]. Триста туранцев, явившихся вместе с ним, также отправили в пропасть уничтожения.