621514

Келли посмотрела на семейную драгоценность. Нож был простым. «Лаконичным», как говорил старший брат, «изящным», как любила повторять бабуля. Солнце выглянуло из-за облаков, несколько бликов отразились от начищенного лезвия и попали на Келли. Она смахнула солнечных зайчиков с лица рукой и чихнула.

– Не продам, – вырвалось у нее.

Нож оказался в руке быстрей, чем она сообразила, что делает. Монетка так и осталась лежать на прилавке старьевщика. Келли побежала прочь с рынка. Случайные прохожие разбегались в сторону от девочки с ножом, в бедном квартале случалось всякое. Она подыскала укромное местечко возле мусорной кучи, уселась в угол и положила сокровище на колени. Клинок снова блеснул солнцем. Келли вглядывалась в гладь блестящей поверхности, стараясь не моргать – металл притягивал к себе.

– Интересно, чей ты, – вслух спросила Келли.

– Твой, чей еще-то, – хохотнул Робин, местный беспризорыш. Говорили, ему девять лет от роду, но Келли дала бы ему все сто тридцать, такой он был коварный. Она спрятала нож подальше в сумку, встала на ноги и решила побыстрей уйти с улицы Робина, но тот загородил проход между домами. Она оказалась в тупике. Позади была мусорная куча и завал из старых деревяшек, впереди маячил Робин с глупой ухмылкой на детском лице.

– Поделись, поделись, – с притворной жалобностью попросил он.

– Не дождешься! – огрызнулась Келли, доставая нож.

Потом она оказалась дома.

Дед распинал ее за то, что она не принесла еды, ворчал, что не хочет быть голодным, а Келли испуганно смотрела по сторонам, не понимая, как оказалась здесь так быстро. Совсем недавно она стояла в тупике с Робином, а теперь что же?

– Детка, ты захворала? – бабуля оттолкнула деда в сторону, приложила ладошку ко лбу Келли и недовольно поцокала языком. Келли знала, что болеть – плохо. На травы нужны деньги, а чтобы вызвать доктора, маме опять придется ходить в гости к плохим людям. Она стала уговаривать бабулю, чтобы та повременила.

– Ты вся горишь, котенок, – ласково возразила бабуля.

– Это все от бега, – соврала Келли. Она чувствовала себя отвратительно.

– От какого бега? Тебя ведь дядя Йозеф подвез, – старушка нахмурилась. – Обманываешь? Нехорошо! – и погрозила пальцем.

Вечером все шло из рук вон плохо, она пролила помои возле дома, пришлось оттирать их щеткой от каменных плит. Заваренный матушкой чай попал не в то горло, Келли поперхнулась, и всей семьей они ждали, пока она откашляется. Творилась чертовщина. Перед сном Келли достала нож, положила на подушку и внимательно посмотрела на него. Ей казалось, он был как-то замешан в произошедшем.

Лезвие выглядело ровным, без изъянов. Время не сказалось на металле, а это, как говорил дед, означало подлинное мастерство кузнеца. Из-за туч выглянула луна, через крошечное окно свет упал прямиком на нож, отразился, преломляясь чудной смесью цветов, и Келли упала в этот водоворот.

Утром звонил городской колокол.

– Вставай! Вставай, скорей! – кричала матушка и колотила в дверь.

Келли чувствовала себя ужасно, но все-таки собралась с силами, натянула штаны, рубашку, подвязала все вышитым бабулей пояском, закинула мешок с барахлом на спину и отправилась вслед за остальными на площадь.

Теперь колокол звонил часто. Голодный год не оставлял многим выбора, люди начинали творить лихие дела.

– Доченька, поближе, поближе держись, – мама бежала рядом со своим отцом, вдвоем они казались странной супружеской парой. Келли знала, что их соседи напротив так и живут, вдвоем. И никто им не указ.

На площади стоял глашатай – ждал своего часа. Прошло много томительных минут, прежде чем он развернул послание бургомистра.

Келли вслушивалась в витиеватую речь, то и дело дергала матушку и спрашивала, о чем толкует дяденька. Мать осаживала ее, кидала подачки про «убийство» или «опасность», но толком ничего не говорила. Когда глашатай закончил, Келли с двойным усердием набросилась на родню.

– Беда, – бабуля сложила руки на груди, испуганно покачивая головой. – Ой, беда, солнышко. Убивец. Ходит аккурат под нашими домами. Сегодня никуда не пойдешь, так и знай.

– Но ведь старьевщик, – возразила Келли. Известия про убивцев давно перестали беспокоить ее, слишком часто это происходило. Голодные годы – люди шли на многое ради куска хлеба.

– Ни о чем не думай, – бабуля погрозила пальцем. – Будешь помогать с вышивкой.

Вышивала Келли из рук вон плохо, хуже только шила. Потому и вызвалась помогать со скупщиком. Семья Смитов занималась разным, каждый в чем-то преуспевал, а другие поддерживали его. Дедуля чинил обувь, превращая безнадежные лоскуты в сносные пары ботинок. Бабуля шила, вязала, а если попадался хороший заказ – делала вышивки. Матушка усердно стирала, и весь чердак был отведен под ее предприятие. Старший братик учился быть врачом, жил далеко от них, но иногда присылал монету другую, если кто-нибудь из знакомых ехал нужной дорогой. Отца Келли не знала.

– Боишься? – спросила бабуля, заметив, как отчаянно пытается внучка продеть нитку в грубую костяную иглу.

– Не выходит ничего, – Келли отчаялась. – Должно же быть дело по мне, а?