66 градусов северной широты

Она еще не могла прийти в себя после разговора с детективами. Рослый, с рыжими волосами и легким американским акцентом, внушил ей страх. Он был поумнее того худощавого, беседовавшего с ней в январе. Его голубые, спокойные, проницательные глаза, казалось, не упускали ничего и видели ее насквозь, несмотря на все предпринимаемые ею ухищрения. Ему стало, конечно, ясно, что она обманывала его. Никакой связи между тем, что произошло с Габриэлем Орном и Оскаром, не существовало, и хотя первое дело было окончательно закрыто властями, этот детектив чувствовал, что при проведении расследования были допущены определенные недочеты.

Он вернется.

Непроизвольно проявив чрезмерную придирчивость к Маркусу, Харпа резко выговорила ему за то, что тот наследил и не протер за собой пол. Потом, когда она читала любимые ею с детства стихотворения для дошкольников, Маркус отметил, что одно из них ею было прочитано дважды подряд.

Уложив сына спать, Харпа принялась расхаживать по дому, ей очень хотелось прогуляться к пляжу у Гротты на мысе Селтьярнарнес, но оставлять Маркуса одного в доме она опасалась. Собралась было позвонить матери и попросить ее посидеть с внуком, но отказалась от этой идеи, дабы не прибегать к тягостным объяснениям, маленьким хитростям для сокрытия большой лжи.

В конце концов Харпа налила себе чашку кофе и, сев за кухонный стол, стала наблюдать в окно, как темнота сгущается над бухтой Факсафлой. Она находилась в каком-то трансе. Внутри у нее все кричало, хотя внешне казалась неподвижной, застывшей, так как из последних сил заставляла себя оставаться спокойной.

После смерти Габриэля она уже никогда не будет такой, как прежде. Каким-то странным образом то, что с ним случилось, или ее участие в этой истории оставило у нее в душе глубокий след. Несколько месяцев это чувство не давало о себе знать, но теперь разрасталось, словно какой-то тропический паразит, пожиравший ее изнутри.

В тот вечер Харпа не могла взглянуть в глаза Маркусу. В эти большие, доверчивые, честные карие глаза. Как она могла сказать мальчику, что его мать лгунья? Хуже того, убийца?

Как ей жить, не имея возможности взглянуть в глаза сыну?

Харпе хотелось отбросить назад кухонную табуретку и закричать. Но она находилась в своего рода ступоре. Не могла пошевелить ни единой мышцей и была даже не в силах поднести ко рту стоявшую перед ней чашку остывшего кофе.

Где же, черт возьми, Бьёрн?

Она словно снова видела в сгущавшейся темноте Габриэля Орна, лежавшего среди лужиц бензина на асфальте автостоянки рядом с Хверфисгатой, кровь из его головы смешивалась с грязью, покрывавшей талый снег.

Она непроизвольно вскрикнула.

— Тише, Харпа, тише.

Голос Бьёрна был спокойным, властным. Харпа перестала кричать. Принялась всхлипывать.

Бьёрн присел на корточки возле Габриэля.

— Он мертв? — прошептала Харпа.

Бьёрн нахмурился. По тому, как он ощупывал шею Габриэля, нажимая то в одном месте, то в другом, Харпа понимала, что ему не удается найти пульсирующую артерию.

Харпа достала мобильный телефон.

— Я вызову «скорую».

— Нет! — приказал Бьёрн твердым голосом. — Нет. Он мертв. Нет смысла вызывать «скорую» к мертвецу. Мы все окажемся в тюрьме.

— Сваливаем, — панически озираясь по сторонам, прохрипел Фрикки.

— Нет. Подожди! Дай подумать, — сказал Бьёрн. — Надо договориться о какой-то версии.

— Никто не узнает, что это мы, — попытался успокоить его Синдри. — Уйдем, и все тут.

— Полицейские узнают, что Харпа звонила ему перед тем, как он вышел, — сокрушенно заметил Бьёрн. — Звонки регистрируются. Полицейские допросят ее. Возможно, с ним был кто-то, и, стало быть, ему известно о том, что Габриэль пошел на встречу с ней.

— Харпа, не говори им ничего, — заголосил Фрикки.

— О Господи, — тяжело вздохнула Харпа. Она-то понимала, что ничего не сможет скрыть от полицейских.

— Тихо! — властно прервал дискуссию Бьёрн. — Давайте успокоимся. Нам нужна версия. Алиби для всех. Первым делом давайте уберем труп. И постарайтесь не запачкать кровью одежду.

Синдри, Фрикки и Бьёрн перетащили Габриэля в глубь автостоянки и положили между двумя машинами.

— Харпе нужно пойти в «Би-пять», — торопливо проговорил Исак. — Немедленно. И поднять шум по какому-нибудь поводу, чтобы привлечь к себе внимание. Пусть затеет ссору с кем-нибудь, да хотя бы со мной. Между нами нет никакой связи, полиция ничего не заподозрит.

— А если возникнет вопрос, где она была раньше? — спросил Синдри.

— Со мной, — ответил Бьёрн. — Мы познакомились на демонстрации. Она пошла со мной на квартиру к моему брату. Дело не заладилось: она позвонила бывшему любовнику, захотела увидеться с ним.

— Она ждала его в баре, а любовник так и не пришел, — подытожил Исак.

— Что будем делать с трупом? — спросил Синдри.

— Я могу оттащить его куда-нибудь, — предложил Бьёрн.

— Надо все обставить как самоубийство, — деловито заметил Исак. — Или, например, несчастный случай? А может, просто повесить его где-нибудь?

— Это отвратительно! — воскликнула Харпа. — Меня, наверное, вырвет.