6748

Но никому сейчас неизвестно, так как не описано: ни летописью, ни житием, и никаким любо другими письменным источником, как и почему князь смог неожиданно подойти к шведскому лагерю? Дело в том, что с 25—26 мая по 16—17 июля в устье Невы белые ночи. Скрытно подойти к войску противника, под покровом темноты, в белые ночи, затруднительно. Мы добавим даже очень затруднительно. Кроме того, костров перед боем не разведёшь, дым от костров может быть заметен, издали, и выдаст расположение войска. Как следствие такого развития событий неожиданного удара по превосходящему численностью врагу не будет. Следовательно, что бы неожиданно подойти костров разводить нельзя. Из чего следует, один не очень приятный для воина вывод, что пойдет он – воин, в бой без горячего, практически на голодный желудок. А, как известно война это труд, а трудиться на пустой живот трудно и не продуктивно. Как тут быть? Победа почти всегда складывается и из таких мелочей как горячая каша.

Молодой Ярославич нашёл выход. Воспользовавшись тем, что корабли снаряжать дольше и дороже, он приказал посаднику, по совету Владыки, пустить корабли, нагруженные провиантом, вслед за войском позже на день. Мысль Владыки – старого ушкуйника, была простой. Войско идет, корабли стоят, войско встало на ночёвку, корабли пошли, утром встретились, войско поело, и сытое пошло уже не пешем, а на корабликах. Прошли днёвку, к вечеру кораблики встали, на бережке повечеряли дружинники, и опять ночью пошли на корабликах. Два дневных перехода войско шло не обременённое большим обозом. На третий день, где-то в районе Чудово князь, погрузил провиант на вьючных лошадей и, отпустив корабли в Ладогу, сам же резко повернул на север. И через три дневных перехода оказался против шведского лагеря.

На стрелке Невы и Ижоры

Лёха с Васькой сложив руки замком, подбросили князя на ближайший сук самой высокой сосны. Взобравшись на сосну, Александр осмотрел спящий боевой лагерь противника, потом, спрыгнув вниз на руки Лёхи и Васьки, дал приказ, «всем спать без брони и оружия, там, где придется, не разжигая костров!». Князь рассчитал правильно, усталость возьмёт вверх, воины уснут, но предутренняя прохлада не даст спать долго. А не заходящее солнце быстро согреет его полки от утреннего холода.

Как не таился князь с войском, шведы догадывались о его приближении. Местные аборигены чудь да ижора – те, которые ещё не крещены были, сообщили им о приближении войска князя. Одного шведы знать не могли численность дружины княжеской. Поэтому исходя из общепринятых правил ведения войны, равно как и от опасения неожиданного нападения неизвестного по численности врага, шведское войско вынуждено было укрепить свой стан на берегу Ижоры.

Осознав, что неожиданного нападения не получиться, его дружину шведы ждали, иначе бы с чего они так лагерь укрепили. Князь, после двухчасового раздумья, разрешил воинам наготовить тюри перед боем, но костров не разжигать. Тюрю было приказано готовить на каждое копьё⁵³ сообща, а не врозь. Вызвано это было тем, что тюря представлявшая собой хлеб, размоченный в медовухе могла в больших количествах вывести ратника из строя за долго до начала боевых действий. Дал он воинам на завтрак всё время утренней службы, как служба кончится так в строй.

Сам же князь, приклонив колена, велел Арсению служить утреню, как будто ничего и не было.

Часам к 11 князь велел строить полки с правого крыла шведского войска. Полков было пять: княжеская дружина; дружина Гаврила Олексича и дружина Сбыслава Якуновича, дружина Миши Прушанина, полк Никиты Захарьевича, что из Кучковичей.

Никита Захарьевич привёл больше всех ратников. Кроме собственно его личной дружины, были еще его данники – суровые поозеры. Эти вообще смерти не боялись.

Жизнь этого маленького народца, проживавшего на левом берегу Ильмень озера была настолько рискованной, что новгородцы девок позерских в жёны не брали и сыновей своих на позерских девках не женили. Жили поозеры одним промыслом,– круглогодичной рыбной ловлей. Если мороз за 20 градусов ниже ноля был, то руки в воде грели, если шторм на Ильмене, то сети всё одно ставили и убирали, чтобы рыба в сетях не сгнила и гнилью своей сети не попортила. Поэтому жили поозеры недолго и редко кого на погосте хоронили. Ильмень был кладбищем для позера. Если в семье погибал кормилец то на лов выходили вдова и, так же как, и муж, смерть принимала. Не было, поэтому у поозеров блуда вдовьего. Недолго вдовы вдовствовали. Смерть милостиво всех прибирала.