Читаем 6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62 полностью

6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

За окном, окрашивая небо алым пламенем, догорали последние лучи заходящего солнца. С востока уже наползала ночь.

Отвернувшись от окна, Пати в последний раз провела расческой по волосам и направилась к столу. Выдвинув ящик, она уже хотела положить туда расческу, когда ее взгляд снова уперся в обтянутый черной кожей уголок, выглядывающий из-под груды бумаг. Протянув руку, Пати осторожно вытащила тетрадь и, опустившись на постель, долго смотрела на блестящую обложку, а затем медленно, будто нехотя, открыла ее. Перед глазами поплыли ровные строки, написанные мелким неуклюжим мальчишеским почерком и местами испещренные кляксами. Чернила уже начали светлеть. Но Пати не замечала этого. Ее застывший пустой взгляд не отрывался от одного слова в самой первой строке. Одного короткого слова, написанного любимым человеком на поле войны, среди грохота взрывов и смерти. Оно было написано так аккуратно и красиво. Очевидно тот, кто его писал, старательно выводил каждую букву. Закрыв глаза, Пати медленно перевернула страницу.

«Моя милая Кенди…»

«Дорогая Кенди…»

«Кенди…»

Одну за другой она перелистывала тонкие белые страницы, пока наконец не добралась до последней. По сравнению с остальными эта запись была очень короткой.

«Моя милая Кенди, я снова пишу тебе. Впрочем, все, что здесь написано – вся эта тетрадь, каждое слово – предназначены для тебя. Только для тебя, хотя я не уверен, что ты когда-нибудь прочтешь это. Но даже если ты никогда не увидишь эту тетрадь – не имеет значения. Знаешь, когда я пишу тебе, то представляю, что мы рядом и просто разговариваем. Стоит мне закрыть глаза – и я вижу тебя, Кенди. Совсем как живую. Словно ты действительно рядом. Иногда я даже слышу твой голос и смех. Здесь, на этих листах бумаги, я могу сказать тебе все, что, наверное, никогда не скажу тебе на самом деле. Просто не смогу. Не осмелюсь. К тому же, это причинит боль еще одному дорогому нам обоим человеку. Пати… Милая, добрая Пати. Она очень много значит для меня. По-своему. Не так, как ты. Мне больно говорить это. Очень больно. И я знаю, что Пати будет так же больно, если я когда-нибудь осмелюсь сказать ей все. Сказать правду. Что я не люблю ее, Кенди. Я люблю тебя. Пати – замечательная девушка, хороший и верный друг, и я очень привязан к ней. Но люблю я тебя. И всегда любил. С самого начала. Но ты никогда не замечала этого. Сначала в твоем сердце был Энтони, затем – Терри. А я всегда был для тебя только другом. Веселым стариной Стиром, который постоянно витал в облаках и придумывал странные штуки. Что ж… Наверное, так и должно быть. Быть твоим другом – это здорово. Если это все, что ты можешь дать мне – мне этого достаточно. Я не прошу больше, но очень надеюсь, что однажды ты догадаешься о моих истинных чувствах и, быть может, ответишь на них. А пока… А пока мы все еще вместе и все еще друзья, а это – главное. И будь что будет.

Завтра снова бой. Из сегодняшнего не вернулись трое. Кто знает, может быть, завтра в их числе буду я? Все может быть. Я не загадываю, ни о чем не думаю, но продолжаю верить. Я верю, что я вернусь, Кенди. Мы встретимся. Мы обязательно встретимся! Когда закончится война».

Эта запись была последней. С минуту Пати молча смотрела на нее, а затем, судорожно вздохнула и, захлопнув тетрадь, сунула ее на самое дно под груду бумаг. Закрыв ящик, она потушила лампу и легла в постель.

«Спокойной ночи, Стир. Покойся в мире».

Продолжение следует…

====== Часть 21. «Мы этого не узнаем, пока не наступит завтра» ======

Я не хочу, не хочу говорить о любви,

Ведь ты все знаешь об этом сама.

Я ничего, ничего не могу изменить,

И вслед за осенью будет зима.

Твоя рука теребит недопитый бокал,

А вечер плещется в море зеркал…

Мы никому не расскажем об этом с тобой –

Они не смогут нас верно понять.

Ты знаешь, есть еще с первого взгляда любовь,