6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

Мелодичный хрустальный звон поплыл в воздухе и растаял в тишине, жидкое золото мягкой волной омыло стенки бокалов. Вино обдало горло обжигающим холодом и побежало огнем по венам, приятно туманя голову, тонкий вкус чувственно защекотал нёбо. Элеонора опустила пустой бокал на стол и замерла на мгновение, закрыв глаза и смакуя волшебный вкус. Беспокойство и страх, так долго державшие ее в напряжении, медленно отступили, выпуская ее из своих цепких истязающий лап, а тело вдруг наполнилось такой удивительной легкостью, что, казалось, еще секунда – и она взлетит и поплывет по воздуху, кружась и порхая, словно невесомое маленькое перышко, подхваченное ласковым ветерком. Голова была странно пустой, словно чья-то невидимая рука одним движением стерла тревожные мысли и раздумья, мучавшие ее на протяжении всех этих месяцев, прошедших с отъезда сына. Ей было хорошо. Впервые за все эти месяцы ей было так хорошо и легко. Ей вдруг захотелось встать, раскинуть руки и закружиться, уплывая на волнах той неслышной никому музыки, что звучала сейчас в ее душе. Кружиться так, чтобы черный бархат ночного неба превратился в гигантский, уводящий в небытие водоворот, а звезды сливались в серебряные нити. Просто кружиться. И забыть обо всем. Но забыть не получалось. Элеонора грустно усмехнулась, прислушиваясь к затухающим глубоко внутри отголоскам пламени, разбуженного шампанским, и медленно открыла глаза. Длинные ресницы плавно вспорхнули над затуманенной рассеянной синевой, мгновенно утонувшей в сияющем серебре. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза, а затем Элеонора подняла свой бокал и протянула ему.

- Еще.

Широкие темные брови над сверкающим серебром глаз удивленно приподнялись, но он ничего не сказал и послушно наполнил протянутый бокал. Элеонора поднесла его к глазам и повертела, задумчиво глядя на искрящееся золото, а затем, чуть пригубив, поставила его на стол и пристально посмотрела на сидящего напротив мужчину.

- А теперь расскажи мне о Терри.

Несколько часов спустя…

Они медленно прошли по пустынной улице с изредка попадавшимися навстречу запоздалыми прохожими, которые спешили мимо, и остановились у невысокого двухэтажного дома.

- Пришли! – объявила Элеонора.

Ричард послушно остановился и медленно обвел здание взглядом. Оно было скромным, но имело вполне приличный и аккуратный вид, а высокая лестница, ведущая к входной двери, и улица перед ним были тщательно подметены. Все окна были уже темны, что, принимая во внимание поздний час, было совсем не удивительно.

- Так вот где ты живешь, – пробормотал он.

- Да! – подтвердила Элеонора и для пущей убедительности кивнула головой. – Я здесь живу. Снимаю комнату на втором этаже.

- Ты живешь одна? – осторожно поинтересовался герцог, не сводя глаз с темного спящего дома.

- Нет, конечно, – ответила она, бросив на него затуманенный взгляд, и нахмурилась, выражая недовольство глупостью вопроса, но не заметив при этом его странности. – Это же пансион, – принялась объяснять она тоном учительницы, в очередной раз внушающей очевидную истину нерадивому ученику. – Разумеется, здесь живут и другие люди, которые так же, как и я, снимают комнаты.

- Понятно.

Ричард бросил косой взгляд на стоящую рядом женщину. Чуть склонив голову набок и тяжело опираясь на его руку, Элеонора задумчиво смотрела на дом, но у него создалось впечатление, что ее мысли витают где-то очень далеко. Она явно выпила больше, чем следовало. Намного больше. Ричард внезапно ощутил легкий укол вины за то, что не остановил ее, и он в который раз за этот вечер напомнил себе, что она – взрослая женщина и вправе решать сама, что ей делать. Они просидели в ресторане до самого закрытия и весь вечер он рассказывал ей о жизни Терри в Англии, время от времени молчаливо наполняя ее бокал. А она все пила и пила. Пила так, словно ее мучила жажда. Пила так, словно хотела забыть. В итоге шампанское сделало свое дело – Элеонора была пьяна. Абсолютно и явно пьяна. Но когда он сказал ей об этом, она весело расхохоталась и упрямым, снисходительным тоном объявила, что чувствует себя на редкость замечательно, а ему просто показалось. Ричард предпочел не спорить, а просто предложил проводить ее домой. Очевидно, Элеонора все же чувствовала себя не так хорошо и уверенно, как утверждала, поскольку не стала возражать против этого, как и против предложенной им руки, на которую тяжело оперлась, и назвала адрес.

Дорога прошла в молчании. Они шли по пустынным улицам, провожаемые тихим шелестом ветра в вышине да яркими пятнами фонарей, этих безмолвных стражей ночи. Ричард то и дело исподтишка бросал испытывающие взгляды на идущую рядом женщину, но его осторожность оказалась напрасной – Элеонора ни разу не посмотрела на него. Ее туманный рассеянный взгляд был либо устремлен куда-то вдаль, либо бессмысленно и равнодушно скользил по темным окнам домов, мимо которых они проходили. Но, как и все в их жизни, эта дорога закончилась, и теперь они стояли перед ее домом.