6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Ты права, – наконец произнес он пустым, ничего не выражающим тоном. – И не права. Мне не хотелось ворошить прошлое, но теперь я вижу, что иного выхода нет. Этот разговор должен был состояться рано или поздно, но я не думал, что это произойдет сегодня и вот так. Впрочем, это время не хуже любого другого. Ты говоришь, что я жесток, бессердечен, что я не знаю, что такое любовь, что я предал тебя, нашего сына и нашу любовь ради корысти, титула и условностей высшего общества. Что ж… Я ожидал этого. Признаю, в некоторой мере я заслужил эти обвинения. Но лишь в некоторой мере, хотя и сознаю, как именно выглядят мои поступки в прошлом и мои слова сейчас в твоих глазах и со стороны. Пожалуй, у тебя есть основания судить меня так строго, не верить и обвинять в жестокости и бессердечии, – он чуть усмехнулся, но усмешка вышла мрачной и горькой и тут же исчезла. – Но нельзя судить, не зная всей правды, Лин. А ты ее не знаешь, – он помолчал и задумчиво прошелся по комнате, словно решая, с чего начать, а затем остановился и снова посмотрел на нее. – Я люблю тебя, Лин. Это правда. Я никогда ни лгал, говоря это. Ни пятнадцать лет назад, ни этой ночью, ни сейчас. Я всегда любил тебя. С первой нашей встречи. И всегда буду любить. Мне кажется, я могу утверждать это, поскольку даже пятнадцать лет разлуки, в течение которых я ни разу не видел тебя и жил, зная, что ты ненавидишь и презираешь меня, не смогли изменить моих чувств к тебе. Но мой отец был против наших отношений. Он считал, что ты мне не пара. Я скрывал это от тебя, полагая, что со временем смогу решить эту проблему самостоятельно. Что сумею примирить его с мыслью, что ты – единственная женщина в жизни, которая мне нужна. Я любил тебя, Лин. Но и отца я тоже любил. Он был неплохим человеком, но слишком гордым. Богатство, положение и благородное происхождение были для него превыше всего, и он ждал, что в своей жизни, а уж тем более при выборе жены я буду руководствоваться теми же соображениями. Но я не оправдал его честолюбивых надежд и влюбился в обычную актрису. Когда он узнал об этом, то потребовал, чтобы я немедленно порвал с тобой. Я отказался. Отец пришел в ярость и пригрозил, что лишит меня наследства. Эта была ужасная сцена. Мне до сих пор неприятно вспоминать тот день. Мы много наговорили друг другу, причем такого, о чем потом жалели. Но каждый из нас был слишком горд, чтобы признать собственную неправоту или хотя бы просто выслушать и понять другого. Отец настаивал на нашем разрыве и ничего не хотел слышать. Даже новость о том, что вскоре у него должен был появиться внук, не изменила его мнения. Это был разрыв. Я вернулся в Америку, к тебе. Однако, к моему удивлению, отец не исполнил свою угрозу – мои счета остались в неприкосновенности. Почему он так поступил – кто теперь ответит? Может быть, потому, что надеялся, что это всего лишь легкое увлечение, которое скоро пройдет, и я брошу тебя, а может быть, из-за Терри. Не знаю и теперь уже никогда не узнаю. Как бы то ни было, факт остается фактом. Так прошло несколько лет. А затем я получил письмо от нашего управляющего. Он писал, что отец стал совсем плох и просил меня вернуться в Англию, хотя бы на время. Я не хотел тебя расстраивать, поэтому не сказал о письме, а просто сослался на срочные дела и уехал. Управляющий не солгал. Когда я приехал в поместье, отец был уже практически на последнем издыхании. Доктор, который лечил его много лет, сказал, что это сердце. Он перенес несколько приступов, но все еще держался. Словно ждал меня. Доктор сказал, что ничего не может сделать. Отец умирал. Он ненадолго приходил в себя, а затем снова впадал в забытье, но до самой последней минуты был в трезвом рассудке, прекрасно понимал, что происходит, и узнавал окружающих. Даже в тот момент, практически на пороге смерти, он проявлял поразительную силу воли, выдержку и несгибаемое упрямство. Он был истинным аристократом, достойным наследником благородного рода герцогов Грандчестеров. Когда он пришел в себя в очередной раз, то выслал всех из комнаты, сказав, что хочет поговорить со мной наедине. Никто не осмелился ему возразить. Все послушно вышли, и мы остались одни. Отец умирал и прекрасно понимал это. Я как сейчас помню его взгляд… Отец выглядел ужасно: его тело было таким щуплым, словно высохшим, пергаментная кожа, заострившиеся черты. Он напоминал ожившую мумию, но его глаза светились прежней холодной рассудочностью и упрямством. Я попытался снова заговорить с ним о тебе и Терри, объяснить, но он не позволил, сказав, что у него осталось слишком мало сил и времени. Он сказал, что хочет, чтобы я выполнил его последнее желание. Я был так растерян и расстроен происходящим, что не задумываясь пообещал ему это. Мне даже в голову не пришло, каким может оказаться это желание.

Ричард замолчал и снова прошелся по комнате, уплывая в воспоминания. Элеонора ждала.

- И что же он пожелал? – наконец, не выдержав, тихо спросила она, уже зная, что сейчас услышит.