6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Но наша любовь причинит слишком много боли другим людям, – потерянно прошептала она. – И мы не можем забыть об этом. Я не могу. Я так не могу. Кроме того, ты связан с другой. Ты связан с Гвендолин, Ричард. Ты дал ей клятву. Ей, а не мне. Возвращайся к ней и постарайся забыть меня… У нас нет и не может быть будущего. Все кончено, Ричард. Все закончилось пятнадцать лет назад, когда ты сказал «да» перед алтарем, поклявшись в любви и верности другой женщине. У нас больше не может быть никаких шансов. У нас нет права на счастье. Счастье, которое достается ценой боли других людей, перестает быть счастьем. Так что уезжай, Ричард. Прошу тебя, уезжай и оставь нас в покое. Возвращайся в Англию. Ваше место там, герцог Грандчестер, рядом с вашими законными детьми и женой. Ваше место рядом с Гвендолин.

Она высвободилась из его объятий и снова отвернулась, глядя в окно застывшим пустым взглядом и отчаянно прислушиваясь к тому, что происходило сейчас за ее спиной, готовясь и одновременно страшась услышать его уходящие шаги. Уходящие навсегда. Она собрала в кулак остатки воли, готовясь к неизбежному и безмолвно умоляя лишь об одном: чтобы ей хватило сил и мужества отпустить его. Но он не ушел. Мгновения медленно и методично бежали одно за другим, сливаясь в вязкие минуты, но до нее не донеслось ни звука.

«Не оборачивайся. Только не оборачивайся, – мысленно уговаривала себя Элеонора и наклонившись вперед, прижалась пылающим лбом к холодной глади стекла, пытаясь справиться с бушующими внутри чувствами. – Только не оборачивайся. Отпусти его. Ты должна его отпустить. Раз и навсегда! Навсегда».

Внезапно его руки вновь обняли ее за плечи, а теплое дыхание всколыхнуло золотую прядку у виска.

- Гвендолин больше нет, Лин. Гвендолин мертва.

Элеонора вздрогнула и резко обернулась, ошеломленно глядя на него.

- Что? – одними губами растерянно шепнула она.

- Гвендолин больше нет, – повторил Ричард пустым, бесцветным голосом, на его застывшем лице не отразилось никаких эмоций, кроме уже знакомого отстраненно-ледяного спокойствия.

Элеонора почувствовала, как у нее задрожали колени, и обессиленно оперлась руками о подоконник. Она была так ошеломлена его неожиданным ответом, что не могла вымолвить ни слова и лишь смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых светились шок и неверие.

- Но… Как? – наконец пробормотала она, с трудом взяв себя в руки.

- Она и дети погибли в автокатастрофе. В марте, – тихо ответил Ричард. Невозмутимая маска спала на мгновение с его лица, на котором отразились горечь и боль, но он тут же отвернулся. – А ты никогда не задавалась вопросом, почему я приехал сюда только в мае, хотя получил твое письмо в марте?

- Н-нет, – неуверенно пробормотала Элеонора.

Только сейчас она обратила внимание на множество мелких деталей, которые ранее казались слишком незначительными, чтобы задумываться о них. Например, то, что он действительно приехал в Нью-Йорк только в мае, хотя письмо должен был получить в марте, и его мимоходное уклончивое объяснение, что он приехал, как только смог. Он постоянно ходил в черном костюме и галстуке… Впрочем, это было не слишком удивительно, поскольку герцог всегда отдавал предпочтение темным классическим цветам. Но то, что он поклялся, что теперь их отношения сложатся по-иному, а также то, что на протяжении всей их беседы он говорил о Гвендолин в прошедшем времени, должно было насторожить ее.

«Господи, это ж какой эгоисткой надо быть, чтобы не заметить даже таких очевидных знаков?!! Невероятно! Но… Кто мог этого ожидать? Разве можно было хотя бы предположить такое?»

- Нет, я не обратила на это внимания, – ошеломленно повторила Элеонора, поражаясь собственной слепоте и невнимательности. – Как это произошло? – вдруг спросила она, но тут же спохватилась. – Извини. Я не должна была спрашивать. Тебе, наверное, очень больно говорить об этом. Это грубо и бестактно, к тому же, совершенно не мое дело. Не стоит отвечать на этот глупый вопрос.