6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

«Ты стоишь перед могилой друга и его женщины, которые погибли совсем недавно! – строго напомнил он себе. – Как ты можешь в такую минуту думать о какой-то там девушке, пусть даже такой милой и красивой, как Жоа?!! Ты пришел сюда, чтобы отдать последнюю дань уважения своему другу, не так ли? Так сделай это как положено! Сейчас определенно не место и не время для подобных и, к тому же, совершенно глупых, напрасных и пустых мыслей. Неужели ты растерял последние остатки чести и совести, Кардинал? Тем более, что тебя и мадемуазель Дюваль ничего не связывает. Ей нет до тебя никакого дела. Она даже не узнала тебя. Да и виделись вы всего два раза и то благодаря случайному стечению обстоятельств. Так что тебе лучше выбросить ее из головы как можно быстрее и заняться своими собственными делами! Так будет лучше. Для всех. И, в первую очередь, для тебя самого! – Нил нахмурился еще сильнее и незаметно тряхнул головой, прогоняя образ рыжеволосой медсестры-француженки, и снова посмотрел на статую женщины. – Антуанет… Значит, это была Антуанет. Женщина, которая любила Креста на протяжении восемнадцати лет. И которую любил Крест. – Нил вспомнил странную просьбу друга в то утро, перед самым боем, который унес его жизнь. – Точно любил. Вот уж действительно, иногда судьба преподносит нам неожиданные сюрпризы. Встретиться спустя столько лет. И где? В военно-полевом госпитале! И, не успев встретиться… погибли. Оба. Жестоко. И несправедливо. Впрочем, как и вся наша жизнь. Но… – неожиданно пришедшая в голову мысль снова заставила Нила тревожно вздрогнуть. – Жак-Франсуа сказал, что Антуанет погибла во время налета, когда они перевозили раненых. А Жоа говорила, что они работают вместе. Значит, во время налета Жоа тоже была там. А если погибла Антуанет, то… Господи, неужели Жоа тоже… – мысль повисла в воздухе. Нил не мог заставить себя закончить ее. Мир пошатнулся и завертелся в сумасшедшем вихре, уплывая в шагнувшую навстречу темноту. Нил внезапно ощутил, как тревожно сжалось сердце, перед глазами затрепетала серая туманная пелена, а где-то глубоко внутри, затопляя душу ледяным холодом, зашевелился отвратительный липкий страх. По телу разлилась неприятная слабость, а колени мелко задрожали. Усилием воли он взял себя в руки и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Помогло. Дрожь прекратилась, туман перед глазами рассеялся. Он тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. – Нет, не может быть! Все это глупости!!! Игра воображения!!! С такой же вероятностью можно предположить, что Жоа там не было. Она могла быть в это время в другом госпитале. Она сама говорила, что их частенько отправляют в соседние госпиталя, когда там требуется помощь. Кроме того, даже если во время налета она была там, это вовсе не означает, что она была ранена или погибла. Да и какое мне, собственно, дело?!! – с внезапной яростью подумал Нил. – Какая МНЕ разница, что произошло или происходит сейчас с этой рыжей медсестрой?!! Она ничего не значит для меня, как и я для нее, так какого черта?!! Эта встреча в 1480 была всего лишь случайностью. Скорее всего, мы больше никогда не встретимся. К тому же, не похоже, чтобы мадемуазель Дюваль испытывала хоть какой-то интерес к моей персоне. Я для нее был всего лишь одним из множества пациентов, за которым она должна была ухаживать. Это было ее обязанностью. Вот и все! Так что прекрати думать о ней, Нил Лэганн! К тому же, такая девушка все равно не для тебя! Ты только испортишь ей жизнь. Кроме того, это совершенно бесполезно, потому что вы больше не встретитесь!»

- Что с вами, месье? – бархатный голос графа неожиданно ворвался в его сознание. Нил вздрогнул и, подняв голову, встретился со взглядом черных глаз, в которых светилось беспокойство. – Вы побледнели. Вам плохо?

- Нет, – Нил покачал головой и заставил себя улыбнуться. – Все в порядке. Просто задумался, – чтобы отвлечь внимание Жака-Франсуа, он кивнул на статую. – Просто изумительно. Великолепная работа.

- Да, – согласился граф. – Абсолютно с вами согласен – работа просто изумительная. Ее сделал месье Моррель. Он – резчик по камню и уже много лет живет в Лавферезе. Совсем уже старик, но каждое его творение – шедевр. Что еще более удивительно, он сделал это по памяти. Он знал и моего брата, и Антуанет. К тому же, он был хорошим другом отца Антуанет, покойного месье Делакруа, так что это скорее дань памяти Антуанет, чем моему брату. Впрочем, какое это имеет значение? По какой бы причине месье Моррель ни сделал это, его творение все равно прекрасно.