6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

Рядом с Крестом была изображена женщина. Едва взглянув на нее, Нил понял от кого тот унаследовал роскошные черные волосы, изысканно-красивую линию высоких скул и этот странный рисунок бровей. Правда, у его матери их полет был не таким резким, по-женски сглаженным, а густые иссиня-черные волны были убраны в высокую строгую прическу, скрепленную диадемой в виде тонкого золотого обруча, украшенного резьбой и рубинами, и только пара локонов расчетливо-изящно спускалась вдоль стройной шеи и падала на плечо. Темнота ее волос и черные глаза, опушенные длинными загнутыми ресницами, ярко контрастировали с молочной белизной кожи. Ее лицо было красиво, но тонкой и какой-то бездушно-холодной красотой. Красотой не земного создания, а мраморной статуи, которая вызвала лишь благоговейное преклонение, но не желание прикоснуться. Высокий лоб, тонкий прямой носик, округлые щеки, чувственно-надменный изгиб полных губ, мягкая округлая линия подбородка. Ею можно было любоваться, но любоваться издалека, как каким-нибудь дорогим произведением искусства, восхищаясь мастерством его создателя, но не испытывая к нему влечения и не ожидая от него тепла. Графиня была одета в простое, но, судя по струящимся блестящим складкам, сшитое из дорогого шелка темное платье, оживленное белоснежными, широкими кружевными манжетами и пелериной. Женщина сидела в кресле, напряженно выпрямив спину и расправив плечи, что подчеркивало ее великолепную осанку и гордый, может быть даже слишком гордый, поворот головы. В устремленном на художника взгляде светились покой и зеркальная непроницаемость, но высокая стройная фигурка и тонкие белые руки с длинными изящными пальцами рождали ощущение о почти хрустальной хрупкости ее обладательницы. На коленях женщина держала ребенка лет двух или трех.

«Должно быть, Жак-Франсуа», – решил Нил, скользнув взглядом по пухлому с широко распахнутыми черными глазенками, горящими любопытством и недоумением, личику малыша. Взгляд Нила поднялся выше и, добравшись до высокого мужчины, стоявшего позади кресла, замер. Жак-Франсуа ничуть не погрешил против истины, когда описывал отца. Властный. Да, именно так сказал бы Нил, если бы его попросили описать графа де Ла Вреньи. Очень властный. И эта властность проявлялась буквально во всем. В тяжелом холодно-высокомерном взгляде черных глаз, взирающих на художника из-под прямых широких вразлет бровей. Взгляде свысока, с почти неуловимым оттенком презрения и превосходства истинного аристократа, снизошедшего до недостойного его окружения. В линии высокого лба, длинного, с легкой горбинкой носа, в надменной складке тонких губ с опущенными уголками, в которых пряталось то ли недовольство, то ли усмешка, в твердом упрямо вздернутом подбородке. В каждой линии этого резкого, словно вытесанного из гранита, худощавого лица. Темные, коротко подстриженные волосы графа были аккуратно зачесаны назад, на висках их тронула седина. Одет он был в выгодно подчеркивающий его высокую статную фигуру строгий темный костюм классического покроя, белую рубашку и темный галстук, завязанный вопреки тогдашней моде простым незамысловатым узлом. Правая рука графа была согнута в локте, ладонь заложена за борт сюртука, а левая покоилась на спинке кресла, в котором сидела графиня, но не свободным, полным изящества жестом, что характеризовал позу его сына, а уверенно и тяжело, словно утверждая право хозяина. Отмечая все, что его окружало, невидимой печатью своей собственности. Холодная властность и угрюмая сила волнами исходили от этой высокой надменной фигуры графа, заставляя все вокруг тускнеть и отступать на второй план, склоняя голову, подобно придворным при появлении короля, пронизывали картину и, вырываясь из нее, струились по комнате, окутывая смотрящего незримой таинственной дымкой. Впечатление было настолько сильным, что Нилу на мгновение показалось, что он чувствует присутствие бывшего хозяина этого дома, как если бы тот действительно был сейчас здесь, в этой комнате. Нил всей кожей ощутил его пронзительный тяжелый взгляд, устремленный на него. Он словно упирался ему в затылок, а затем скользнул вниз и лег на плечи невидимым грузом ледяного высокомерия. Нилу стало не по себе. Вздрогнув, он тряхнул головой, прогоняя наваждение, и чуть усмехнулся.