6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- И, тем не менее, это так. Я уже говорил, что отец запретил даже упоминать его имя. Слуги? Слуги в этом доме всегда были хорошо вышколены. Даже сейчас, после стольких лет со смерти отца, мне не удается вытянуть из них ни слова, кроме односложных убогих ответов вроде «да, ваша светлость» или «нет, ваша светлость», какой бы вопрос я ни задал. Словно молчаливые тени, исполняющие приказания. Да и большинство теперешних слуг появились в этом доме уже после исчезновения Криса. Беседовать с горожанами? Что они могут знать о моем брате, чего не знал бы я? К тому же, я не уверен, что беседа получилось бы, даже если бы я и попытался поговорить с кем-нибудь из них. Отец внушал страх не только слугам. Его уже больше десяти лет нет в живых, а у горожан до сих пор при моем появлении дрожат колени и язык заплетается. О каком разговоре может быть речь, если даже на простое приветствие они отводят взгляд, бормочут нечто нечленораздельное и спешат пройти мимо, словно я их сейчас ударю?!! – в голосе графа послышалось недовольное раздражение, и он досадливо поморщился. – Да если бы я только упомянул имя Криса в присутствии кого-нибудь из них, почти уверен, что у этого человека моментально отнялся бы язык или он упал бы в обморок, или у него случился бы сердечный приступ! А ведь Криса любили в Лавферезе. А теперь ведут себя так, словно он не сбежал из дома, а убил кого-нибудь. Словно он – преступник!!! – на этот раз в голосе Жака-Франсуа послышалось яростное возмущение, почти гнев, и… обида. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и покачал головой. – Ладно, оставим. Что толку теперь об этом рассуждать? Кроме того, действительно, что могут знать горожане о Крисе? Отец не любил выставлять семейные дела напоказ. Уверен, он позаботился о том, чтобы то, что произошло, по возможности осталось в тайне. Кроме того, у окружающих своих проблем полно. Кому есть дело до сбежавшего из дома графского сына? К тому же, многие наверняка решили, что это всего лишь красивый жест, а потом завертелось, забылось. Жизни пошла своим чередом, и всем стало не до этого. Началась война. Я даже не уверен, что кто-то из горожан еще помнит, что у старого графа был старший сын, не говоря уже о том, каким он был или как его звали. Хотя… Был один человек, – голос Жака-Франсуа снова стал тихим и задумчивым, а взгляд затуманился воспоминаниями. – Ее звали Антуанет. Дочь бывшего городского доктора. Я плохо ее помню. Мы почти не общались. Крис был влюблен в нее. И, судя по всему, это было очень серьезно, потому что даже отец был обеспокоен их отношениями. Крис был очень красив, обаятелен, к тому же, он был наследником громкого титула и огромного состояния. Все местные красавицы весьма благоволили ему. Стоило ему только пальцем поманить – и он мог получить любую из них. Вероятно, он не раз этим пользовался. Но отец никогда не обращал внимания на его увлечения, смотрел на них сквозь пальцы, как на проявления бурной молодости. До тех пор, пока Крис не влюбился в Антуанет. Я сам слышал несколько раз, как они ссорились из-за нее. Отец требовал, чтобы он прекратил встречаться с ней. Полагаю, отец рассчитывал, что Крис женится на женщине, равной ему по социальному положению. У отца было стандартное для нашего круга отношение к браку, как к сделке, целью которой является объединение состояний, титулов, установление связей и в которой чувства не имеют никакого значения. А Антуанет была всего лишь дочерью городского врача, не обладающей ни положением в обществе, ни богатством, ни связями, ни титулом, а значит, по мнению отца, совершенно не подходила на роль графини и продолжательницы древнего и знатного рода де Ла Вреньи. Но Крис проявил свое всегдашнее упрямство и продолжал ухаживать за ней. Отец был в ярости. Они сильно поссорились. Очень сильно. Так сильно они не ссорились еще никогда. А спустя несколько месяцев произошла еще одна ссора, после которой Крис исчез. Очевидно, отец был так зол на бедную девушку, что запретил мне даже близко подходить к ней, не то что разговаривать. В то время я еще не смел его ослушаться, хотя иногда наблюдал за ней издалека. Мне показалось, что она была очень расстроена исчезновением Криса. Впрочем, я могу и ошибаться, я прочти не знал ее. К тому же, и Антуанет, и Крис были очень молоды. А потом она уехала. Ее отец сказал, что она отправилась учиться в Париж. После этого я видел ее всего раз, спустя десять лет. Она приезжала на похороны своего отца, и мы случайно встретились на улице. Она была в трауре и выглядела такой грустной, бледной и измученной, что мне не хватило мужества заговорить с ней о Крисе. К тому же, быть может, она не хотела вспоминать о нем, да и момент был явно неподходящим. В общем, мы поприветствовали друг друга и… разошлись. Больше я ее не видел. По слухам, она вернулась в Париж. Я ничего не знал об Антуанет до тех пор, пока месяц назад отец Филипп, священник нашей городской церкви, не обратился ко мне со странной просьбой. Он попросил разрешения похоронить тело Антуанет Делакруа рядом с телом Криса. Признаться, я был несказанно удивлен. Просто ошарашен. Выяснилось, что Антуанет работала медсестрой в военно-полевом госпитале и погибла во время налета, когда они перевозили раненых. В похоронном письме говорилось, что ее последним желанием было, чтобы ее похоронили рядом с Крисом. Очевидно, она все-таки любила его. И они оба воевали. Может быть, они все же встретились? Наверное. Ведь Крис умер в военно-полевом госпитале. Да и, судя по последнему желанию, Антуанет знала, что брата уже нет в живых и что он похоронен здесь. Как бы то ни было, я не видел причин для отказа. Тем более, что это было последнее желание. Да и Крис любил ее. По крайней мере, когда-то. Так что теперь они покоятся рядом на городском кладбище.