8 - 9 - 8

Волосы на руках Габриеля встают дыбом, да и добро бы только волосы!.. По логике вещей, все происходящее не слишком приятно, начиная от позы Линды и заканчивая запахом, от нее исходящим, но в том-то весь и фокус, что запаха нет! То есть он, безусловно, имеется — вот только вовсе не неприятный, а неопределенный, летучий, незафиксированный, не поддающийся анализу, не поддающийся синтезу, дразнящий, с ним не нужны никакая взрывчатка, никакие бомбы. Появившись в таком виде в любой корпорации и принеся с собой этот запах, Линда без труда взорвет ее изнутри.

— Так кто такая Ульрика Майнхоф? — почти теряя сознание, говорит Габриель.

— Ты уверен, что в состоянии слушать? — Девушка соскальзывает к нему на колени.

— Не уверен, но…

— Ульрика — все для меня.

Что-то подобное он подозревал.

— Ульрика — моя героиня. Самая отважная женщина на свете. Вот кто не давал покоя всяким мразям, угнетающим человечество! Пока Ульрика была жива, ни одна сволочь не находилась в безопасности, ни одна не могла заснуть спокойно. За ней охотились все спецслужбы мира, а она их обставляла, как детей. И только улыбалась при этом… Жаль, что мы разминулись во времени. Жаль, что я родилась так поздно. Жаль, что она родилась так рано и успела умереть еще до моего рождения. Ее поймали — из-за случайности, из-за предательства, а если бы я была рядом — этого бы не произошло…

Линда крайне возбуждена, по ее телу пробегают волны, ноздри вибрируют, а позвоночник выгибается, как лоза в поисках воды. И Габриель знает теперь, как зовут самого важного любовника в жизни Линды. Другие любовники — всего лишь бледная копия, отражение, круги на воде, а он — единственный, кто способен привести девушку в столь экстатическое состояние.

Имя его — воспоминание об Ульрике Майнхоф.

Нужно отнестись к этому с пониманием, привлечь воспоминание об Ульрике Майнхоф в союзники, и тогда, если повезет, получится знатная групповушка!..

— Может быть, продолжим наш разговор в постели? — шепчет Габриель Линде. — Я принес не только пиво…

* * *

…К утру следующего дня ему известно об Ульрике Майнхоф все. Или почти все. Если отбросить ненужный пафос и искажающую ход событий романтику, то окажется, что Ульрика была самой банальной террористкой. Головной болью для массы приличных людей в Германии семидесятых. Психическое здоровье Ульрики тоже вызывает большие вопросы. Не станет же нормальный человек за здорово живешь грабить банки (называя это «экспроприацией»), взрывать здания и военные объекты, похищать и убивать бизнесменов, а также угонять самолеты, предварительно скооперировавшись с безбашенными арабами. Шайка, организованная некими жаждущими кровавой справедливости революционерами, Андреасом Баадером и Гудрун Энслин, называлась «Фракция Красной армии» (сокращенно — RAF), к ней-то и примкнула в свое время Ульрика. RAF сотворила бы еще немало бед, если бы их руководство, в том числе и Ульрику, не поймали и не пересажали к чертовой матери. В тюрьме Ульрика наконец избавила мир от своего навязчивого присутствия, покончив с собой. Вот уж когда все вздохнули с облегчением!.. Габриель — совсем не кровожадный, он так и остался миротворцем и конформистом, и ему жалко Ульрику — не террористку, а несчастную женщину, запертую в клетке, как зверь. Но уж лучше так, чем угоны самолетов, взрывы и бесконечный страх.

История Ульрики сделала Габриеля хуже, чем он есть на самом деле, — и все потому, что он вынужден лгать. Лгать Линде, что потрясен тем, как отвратительное общество расправилось с лучшими своими представителями, и раз уж оно это сделало, то достойно уничтожения. Лгать, что прокламации Ульрики не так далеки от него, как это может кому-то показаться. В какой-то момент Габриель втягивается во вранье и даже выдвигает несколько своих идей (не террористических, конечно, а размыто-социально-справедливых). Как водится, идеи эти бессознательно выжаты из мифов о Фиделе и Че, остается только надеяться, что Линда не знакома с ними. Или знакома весьма поверхностно.

Так и есть — она не заморачивается точными формулировками. Несколько громких имен, несколько нашумевших в свое время фундаментальных исследований и теоретических работ (вряд ли Линда читала их, скорее — слышала в чьем-то пересказе и законспектировала с диким количеством фактических и грамматических ошибок), несколько броских лозунгов, перевранные статистические данные — вот и весь ее багаж.

Не считая буйного общественного темперамента, стихийного и совершенно иррационального отрицания любой упорядоченной системы мироустройства и постоянной готовности совокупляться.

Последнее обстоятельство устраивает Габриеля на все сто.