#8-Дань Псам

На узкой покатой улочке, что примыкает к бару “Язва”, порыв дикого ветра вознес в воздух залежи мусора. Еще мгновение назад на мостовой не было движения - но сейчас на ней появились визжащие, покрытые пеной лошади - копыта стучали по неровным булыжникам словно железные молоты. Лошади - две, четыре, шесть - а за ними качается огромный экипаж, задевая боками и задом за стены, разбрасывая куски штукатурки, обрывки навесов и осколки стекол. Люди выпрыгивали из несущегося чудища, а оно со скрежетом накренилось, чуть не опрокинувшись, но устояло. Шум стоял такой, будто обвалились ближайшие дома. Тела падали на мостовую, отчаянно увертываясь от колес высотой по голову человеку.

Лошади рванулись и пронесли необычайную карету чуть дальше, вниз по улице, оставляя полосу обломков, битой штукатурки и подобных неприятных на вид вещей. Наконец они остановились - чему немало помогли тормоза, со скрипом опустившиеся на все шесть колес.

Сидевший сверху возчик был брошен вперед, пролетел по воздуху над головами лошадей и приземлился в повозку мусорщика, почти пропав в отбросах праздника. Мусор, вполне очевидно, спас ему жизнь - хотя подошвы сапог торчали из груды совершено неподвижно, как и подобает подошвам потерявшего сознание человека.

По следу экипажа, кроме обычного мусора, валялись и останки людей в различной стадии гниения - некоторые еще в обрывках плоти, другие - всего лишь сухая кожа на костях. Иные мертвецы еще дергались и беспомощно шевелились на мостовой, напоминая оторванные ножки пауков. В стену лавки справа, которую почти развалило случайное касание повозки, впаялась голова, утонувшая так глубоко, что видны были только глаз, скула и часть челюсти. Глаз устрашающе вращался, губы шевелились, как будто пытаясь удержать слова во рту; затем губы сложились в кривую ухмылку.

Фигуры более сохранные - но тоже беспорядочно раскиданные по мостовой - медленно вставали. Два тела, впрочем, оставались неподвижными; судя по положению рук и ног, было ясно - их невезучие владельцы уже никогда не пошевелятся и даже не вздохнут…

Из окна на третьем этаже выглянула старушка, бросила краткий взгляд на картину погрома внизу и торопливо захлопнула деревянные ставни. Из развалин лавки донесся стук, потом заглушенный вопль. Он не повторялся - по крайней мере, в диапазоне слышимости человеческого уха - но на соседней улочке завыла собака.

Дверь кареты со скрежетом отворилась и упала, шумно ударившись о камни.

Стоявшая на четвереньках в пятнадцати шагах позади дольщица Финт повернула разламывающуюся голову в сторону экипажа, увидев, как Мастер Квел вываливается на улицу, подобно ривийской кукле. За ним тянулся шлейф дыма.

Ближе к ней стоял Рекканто Илк. Он шатался, слепо моргая. Потом заметил хорошо освещенную, выцветшую вывеску “Язвы” и поплелся туда.

Финт заставила себя встать, сбила грязь с забрызганных кровавым месивом одежд и поморщилась: колечки доспеха посыпались на мостовую, звеня словно монеты. Вытащила из одной прорехи когтистый палец, еще мгновение взирала на него - затем отбросила и пошла вслед за Рекканто.

У двери к ней присоединилась Полнейшая Терпимость, низенькая и толстенькая женщина; она двигалась по кривой, но это ничуть не уменьшало ее решимости. Обе пухлые ручки ударили по двери пивной.

Гланно Тряп уже вылез из тележки с мусором.

Мастер Квел встал на четвереньки, огляделся. - Это не наша улица.

Нырнув в полутьму “Язвы”, Финт постояла, пока не расслышала звук с другого конца - это Рекканто плюхнулся на стул и смел со стойки остатки чьего-то завтрака. Полнейшая Терпимость заняла соседний стул и сгорбилась.

Трое пьяных и залитым жиром завсегдатаев следили за Финт. Каждый удостоился пренебрежительной усмешки.

Язва Младший - сын основателя, открывшего бар в припадке оптимизма (испарившегося примерно через неделю) - вышел из-за стойки точно так же, как это делал папаша, и уставился на Финт.

Оба молчали.

Наконец хозяин нахмурился, повернулся кругом и вернулся на прежнее место.

Появился Мастер Квел, за ним вошел и все еще смердящий отбросами Гланно Тряп.

Четверо дольщиков и Верховный Маг - навигатор Трайгальской Торговой Гильдии заняли один столик. Они не обменялись и взглядом. Не произнесли ни слова.

Язва Младший (когда - то он любил Финт, намного раньше того, как она услышала о Гильдии и оказалась захваченной ее безумными делами) принес пять кружек и первый кувшин эля.

Пять дрожащих рук протянулись к кружкам и крепко схватили их.

Язва помедлил, потом закатил глаза и лично разлил гостям дешевое кислое пойло.

***

Крюпп сделал глоток темно-красного вина - консул за бутылку, не меньше - и покатал жидкость во рту, пока многочисленные крошки пирога не отделились от многочисленных щелей между зубами; затем склонился и сплюнул вино на пол. - А… - Он улыбнулся Мизе. - Так намного лучше, да?

- За бутылку заплатишь сейчас, - ответила та. - Я уйду, чтобы не видеть, как обращаются с благородным напитком.

- О, неужели Крюпп так быстро потерял кредит? Неужели всему виной слишком торопливое прерывание поста этим утром?