8 ключей к целостности, наполненной надеждой. Инструменты для исцеления от душевных ран

«Христианские священники как наставники, предстоятели и исполнители таинств открывают путь восхождения. Их стараниями нашу тьму освещает Божественное озарение. Они стремятся к важнейшим тайнам. Иерархия их должностей и обрядов образует обязательную завесу вокруг невидимого»[68].

Этот отрывок стоит рассмотреть подробнее, с некоторыми разъяснениями. Как говорит Джордон, «иерархия их должностей» (патриархальная лестница) и «обрядов» (таинств, включая в моем случае принудительный и испорченный обряд причащения), образуют «обязательную завесу» (необходимый драгоценный покров) вокруг «сакрально невидимого» (Бога). Священник, отгораживая нас от Бога этой завесой, ведет нас к Нему?! Или он своего Бога отгораживает от нас, видя в нем человека с человеческими слабостями?

Джордон говорит, что священные тайны и иерархическая власть переплетены, причем первые поддерживают вторую. Вся иерархия священства выстроена на тайнах и праве хранить их от всех остальных. Свобода власти, которую это дает Церкви, способствует злоупотреблениям. Кроме того, по утверждению Джордона:

«…еще важнее, что истинно церковные тайны нередко набрасывают флер правомерности и неприкосновенности и на собственные секреты священников, которые путают свои тайны и священные таинства, каковые и следует хранить. Их вводят в заблуждение иерархическая структура и культура, заставляя считать: что верно для тайн Церкви, распространяется и на их секреты… клерикализм совершает ошибку, возводя все секреты всех священников в более высокий „ранг“ – священных тайн» [69].

Поэтому священники, приученные верить, что все, происходящее в церкви, следует хранить в тайне как наиболее отвечающее «интересам» Бога, могли решить, будто все их секреты – во имя этого высшего блага:

«Священник сам был живой тайной либо носителем или исполнителем важнейшей тайны. Может ли быть более надежное вместилище для сокрытия сексуальных преступлений, особенно от самого себя? Священник – сакральная фигура, воплощение скрытности и неприкосновенности Божественного. После рукоположения священными становятся не только его полномочия, но и его тело. И если это тело хранит „отвратительные“ секреты, они могут быть запечатаны под видом высшей тайны. Их можно укрыть рядом с тайной Бога, а уж ее-то никто не смеет предать»[70].

В 50–60-х годах прошлого века религиозный контекст сохранения святых тайн в обществе приводил к тому, что тот самый священник, который отпускал все тайны и грехи в священном таинстве исповеди, потом шел и издевался над детьми. К счастью, сейчас, как мы видим, в нашей жизни действуют механизмы, благодаря которым подобные секреты в рядах духовенства скрыть уже сложно: священники стали подотчетны.

Еще одна обескураживающая тема, в которой ритуальное насилие отрицается еще упорнее, – так называемое религиозное принуждение. Поскольку священник в Церкви фигура уважаемая, жертва будет молчать, поскольку понимает: набожному верующему просто в голову не может прийти, что священник:

«…сотворит или даже попытается сотворить что-то злое или неправильное… Религиозное принуждение – это реальный, но совершенно особенный вид страха. Первоначальным источником этого страха является вера в невидимое, но всемогущее верховное существо, требующее беспрекословного послушания, без которого верующий будет наказан» [71].