8 марта, зараза!

— Ты точно решила?

— Точно.

— Хорошо, — он подминается. — Давай, отвезу тебя.

— Не надо, я вызову такси.

Ищу телефон. Рюкзачок нахожу рядом с кроватью. Набираю номер таксопарка, заказываю машину.

Гектор прячет руки в карманы джинсов — никак не может унять дрожь. Понимает, что мне неприятно это видеть.

— Я пришлю адвоката, — говорит он сухо, отстранённо, превращаясь в прежнего знакомого мне Гектора, ледяного и с душой, застёгнутой на все пуговицы, — обсудите нюансы.

— Никаких нюансов. Мне ничего не надо.

— Алла, прекрати игры в благородство! — резко произносит он. — Квартира оформлена на твоё имя. Она останется у тебя и после развода. И не дури — незачем скитаться по съёмным. И деньги буду переводить на карточку каждый месяц. Это — моё решение. Не хочешь — не трать. Но запретить мне не можешь. Таковы мои условия.

Киваю.

— Ладно.

Сейчас мне не до споров. Слишком устала.

Раздаётся звонок — диспетчер сообщает, что машина прибыла.

— Цветы забери. И игрушку, — глухо говорит Гектор.

Забираю.

В конце концов, у меня сегодня праздник, и я заслужила.

Иду к двери.

А за спиной с задушенным стоном сползает по стене Гектор.

Не оглядываюсь.

И почти горжусь собой.

Сегодня я отстояла своё право — право не прощать.

3(1)

В квартире первым делом ставлю в воду цветы. Медвежонка кидаю на кровать. Из-за чего она приобретает милый девчоночий вид.

Плетусь в ванну, становлюсь под упругие струи. Пытаюсь понять, что у меня внутри. Но там — пусто аж воет. Выстыла, опустошена. Не знаю, как жить дальше. Но подумаю об этом завтра. Сегодня — заставляю себя заснуть. Однако мысли упрямо перескакивают на недавний разговор.

Я предложила развестись, и он отпустил. Или?..

Делал мне больно, чтобы уберечь от ещё большей боли? Странная философия. Я много читаю. В одной книге встречалась фраза: «Иногда надо убить, чтобы спасти». Смерть как спасение. Но ведь я не просила меня спасать. И если бы мне выпала тоска по любимому и вдовство — я бы выбрала их.

А он и жив остался, и меня убил. Кому лучше?

В таких раздумьях всё-таки засыпаю. Снится, как мы с папой и мамой ездили к дальним родственникам в деревню. Там огромный луг и море цветов — белых, жёлтых, голубых. Я бегала, гоняла бабочек, смеялась. Мне было так хорошо. Тепло-тепло. Мама ловила меня, обнимала и кружила. А папа фотографировал нас… Мы были так безоблачно счастливы.

Просыпаюсь с улыбкой на устах. Сегодня девятое марта. Нужно съездить, навестить маму, поздравить. И лучше с утра. После обеда придут девчонки из клининговой компании, помогут навести порядок.

Понимаю, что спала в обнимку с медведем. Отбрасываю его, как нечто отравленное. Подарки Гектора не могут греть, только убивать. А я хочу, в конце концов, начать жить, пока не умерла внутри окончательно. Пока не промерзла до недр души.

Едва привожу себя в порядок, раздаётся звонок.

Вера.

Колет дурное предчувствие, но зеленую трубку всё-таки тяну вверх по сенсорному экрану.

— Здравствуйте, Вера Ивановна, — отвечаю бодро. — С праздничком! Маму там за меня поцелуйте. Я уже собираюсь к вам. Сейчас за тортиком и шампанским забегу, и еду.

В ответ слышится всхлип. Вера плачет? Эта гром-баба?

— Аллочка, детка, поторопись. Риммочка отходит!

— Ч-что значит — отходит?! — спрашиваю, спросонья не соображая о чём речь, но руки начинают дрожать.

— Помирает она, — тонкий бабий вой, — перепили мы вчера. Восьмое марта, зараза! Отметили! А сегодня, вот, опохмеляться стали и…

— Скорую вызывайте, что вы! — рявкаю на неё.

— Не приедут они, — завывает. — Уже знают наш адрес. Последний раз приезжали, сказали, чтоб больше не глотка. Нельзя Риммочке. Но праздник же вчера. Мы по граммульке…

— Вера! — кричу я. — Что хотите делайте, но маму вытаскивайте. Иначе я вас засажу! Надолго!

Сама поражаюсь — откуда такая грозная? Наверное, вчерашнее ощущение свободы ещё бурлит в жилах.

Отбиваю трубку, падаю на постель. Меня колотит всю.

Недаром маму с папой вчера видела. Это он нас обеих зовёт. Потому что смерть мамы я точно не перенесу.

Мне страшно. Настолько страшно, что я набираю чудовище. Своего палача. Единственного, кто может помочь.

Я надежно усвоила его урок — никогда не звонила больше без крайней необходимости. Не отвлекала по пустякам. Но сейчас ведь не пустяк…

— Гектор… — выдыхаю, когда он снимает трубку.

— Алла, что случилось? — голос полон тревоги.

— Мама… — держать телефон в дрожащей руке сложно, и зубы стучат. — Звонила Вера… Маме плохо… Гектор, мне страшно.

— Алла, — строго приказывает он, — успокойся. Я скоро буду. Жди. Не дури и сама ничего не предпринимай. Услышала меня?

— Да.

— Уже еду.

Я действительно слышу, как он снимает с сигнализации машину.

Спешно одеваюсь, кидаю в рюкзак всё, что нахожу из лекарств. Сама не знаю, зачем. Просто надо чем-то заняться, пока жду.

Гектор звонит в дверь. У него есть ключи, но он — звонит. Я бегу, открываю.

— Готова? — он шарит глазами по моему лицу.