8 марта, зараза!

Мои ноги широко раздвинуты, коленями я упираюсь в диван по обе стороны от бёдер Гектора.

Спиной ощущаю его каменную эрекцию.

В этой позе я предельно открыта и уязвима. Чем он и пользуется, пощипывая бесстыдно торчащие соски и трахая меня пальцами.

Не могу. Слишком хорошо. Хочется кричать, но приходится кусать губы.

— Сплошная сладость, — шепчет мне на ухо Гектор, добавляя сладостных мурашек.

Он приподнимает меня, высвобождает стоящий колом член и помогает мне усесться на него, отодвинув край трусиков …

…вот так, до конца, глубоко, на всю длину…

Двигается яростно, рывками, тараня. Мучая при этом грудь и терзая клитор. Я ловлю ритм и схожу с ума вместе с ним.

…быстрее…

…сильнее…

…ах, хорошо… да…пожалуйста… ещё…

Насаживаюсь, подмахиваю, извиваюсь.

А потом… мир меркнет, расходится яркими пятнами, и я падаю…

Мне не страшно, я знаю — мой мужчина меня удержит…

И упадёт вместе со мной.

…не знаю, о чём был тот фильм, но, кажется, финал у него очень счастливый. Надо будет «пересмотреть» ещё раз.

4(10)

… на пятом месяце Гектор перевозит меня в дом. Потому что подальше от городской суеты беременной лучше. Тут не поспоришь. Тем более что дом находится в уютном пригороде — неподалёку лес, река, отроги гор. Красота и тишина.

Первый раз он привёз меня сюда дрожащую и напуганную, одетую в его пиджак. Сейчас — заносит на руках, как хозяйку. Опускает у входа в гостиную и замирает у меня за спиной.

Я не была здесь без малого пять лет. С той нашей ужасной брачной ночи. Даже не стремилась. Когда у нас появилась квартира — Гектор всё равно приезжал в дом, присматривал за ним. Меня не звал. А потом и вовсе жил здесь один, без меня.

И вот теперь я с удивлением оглядываюсь вокруг — здесь изменилось всё, даже, кажется, планировка комнат. Мебель, цвет стен, предметы интерьера — ничего из того, что я помнила.

— Я старался стереть память о твоей боли, — глухо произносит Гектор у меня за спиной.

Поворачиваюсь, ловлю его взгляд и теряюсь… в его муке, его вине, его раскаянии. Всё это лавиной обрушивается на меня, пронзает насквозь, так, что сбивается дыхание и покалывает пальцы. Накрывает осознанием — он ничего не забыл, таскает внутри, грызёт себя, разрушает.

Гектор шагает ко мне, обнимает, привлекает к груди, я тоже обнимаю в ответ — хочется спасти его, вытащить из этого, хочется, чтобы он простил себя… Чтобы он улыбался, ведь у него такая красивая улыбка. Хочется стереть память о его боли.

Три года надежды, отчаяния и воющего одиночества…

— Кажется, — он гладит меня по волосам и спине, — было не очень хорошей идей привезти тебя сюда.

Голос звучит сдавлено, виновато, тихо.

Глупый.

Поднимаю голову, соприкасаюсь с ним взглядом и улыбаюсь своему лучшему на земле мужу:

— Это было замечательной идеей, милый, — провожу рукой по его щеке, он ловит мою ладонь и целует в центр. — Только вот… Давай поменяем здесь всё? Вместе!

— Вместе? — переспрашивает он, будто не веря.

— Да, у нас ведь не было этого. Мы вдвоём не выбирали краску, плитку, кафель. Не присматривали мебель. Давай сделаем этот дом нашим — твоим и моим. Поселим здесь совсем другие воспоминания — о счастье совместных покупок, о выборе интерьера и дизайна, о нас.

Гектор меняется на глазах, словно у него внутри включают лампочку — таким сияющим и лучистым становится взгляд.

— Моя мудрая светлая девочка, — нежно шепчет он, беря в ладони моё лицо. — Ты, правда, этого хочешь?

— Хочу, — заверяю его, — очень-очень. Ходить с тобой по магазинам, выбирать, планировать, искать. Согласен?

— Конечно, — отзывается он, и голос дрожит, не в силах сдерживать ликование. — Я и мечтать о таком не смел.

— Самое время начинать… Ай! — только и успеваю воскликнуть я, потому что меня подхватывают, кружат и зацеловывают.

А ещё Гектор смеётся — так светло, искренне, по-мальчишески. У него самый чудесный на свете смех.

Потом муж знакомит меня с новой прислугой — Людмила Васильевна и Зиночка уволились после того инцидента. Эти работники вышколены и профессиональны, они не станут лезть в отношения хозяев. Прежние были почти членами семьи. А это — как смешивать личное и работу.

После обеда мы едем в отдел дизайна холдинга Асхадовых. Гектор держит подчинённых в ежовых рукавицах. Он требователен не только к себе, но и к другим. Поэтому сейчас дизайнеры бегают вокруг нас. Усаживают меня в кресло, воркуют, несут зелёный чай и какие-то вкусности. А проекты и вовсе предлагают наперебой, показывая мне их объёмными на экранах рабочих планшетов. Я выбираю несколько, мне их распечатывают и Гектор увозит меня — вымотанную, перегруженную информацией, но счастливую.

Вечером мы лежим рядом, перебираем варианты, немного спорим, но без азарта, потому что быстро приходим к консенсусу. Гектор сейчас совсем домашний в мягких спортивных штанах и толстовке, расслабленный и тёплый. Я лежу у него на груди, он обнимает меня за плечи, время от времени целует в волосы. И это умиротворение — оно наполняет меня спокойствием, уверенностью, светом. Немножко поколебавшись, я решаюсь — сейчас самый подходящий момент, чтобы признаться. Потому что мне очень хочется знать его мнение.