8 октября 2008 года

Она проводила маму на работу и не закрыла дверь, Алиса (ей было 2 года и семь месяцев) выскочила на лестничную клетку, перелезла через перила и прыгнула с третьего этажа в пролет. Случилось чудо — Алиса отделалась сотрясением мозга, трещиной в челюсти и потерей трех зубов и через три дня вышла из больницы. Но через три недели Тоне предъявят обвинение в покушении на убийство дочери — сначала с формулировкой «мешала личной жизни» (через несколько месяцев, когда она уже будет замужем, формулировку поменяют на «желая вызвать чувство жалости у своего сожителя»; какими щами, какими пожилыми рейтузами пахнут эти отвратительные формулировки!). Дело возбудят по показаниям единственного очевидца — вздорного 11-летнего мальчишки, соседского приятеля, прогульщика, вруна и очкарика, который стоял на площадке сверху, и ему примерещилось, что Тоня вышла на площадку вместе с Алисой и вовсе не пыталась ловить дочь, а сбросила ее, подержав над пролетом.

Страшно жить в стране, где за несчастный случай с ребенком по облыжному обвинению его мать могут посадить на десять лет.

Впрочем, в стране, где можно безнаказанно бросать детей с третьего этажа, жить не менее страшно.

Они наняли местного адвоката, съездили в Москву, прошли экспертизу на полиграфе у частного специалиста Белюшиной, встретились со следователем Колодкиным. Дело открыли; полетели письма от членов Общественной палаты, и местный адвокат отказался работать с Антониной; через три недели ее отправили в СИЗО.

В этот день Кирилл поднял на уши весь русскоязычный интернет, журналистов, телевизионщиков, друзей-политиков. Он объяснил, что отказался давать взятку (правда, так и не назвал того, кто взятку просил), и теперь прокуратура шьет дело молодой женщине. Зачем ей это нужно? Для отчетности. Год ребенка в Новгороде. Помогите — это может быть с каждым.

Кирилл раздал десятки интервью, записался в ток-шоу, представители Общественной палаты провели пресс-конференцию в Новгороде, прокурорские только диву давались и блажили про «высокопоставленного покровителя». Они-то думали, что общажная мать-одиночка жениха себе выдумала, а она оказалась вон какая — звезда.

Более 500 писем написали граждане в Генеральную прокуратуру РФ; Максим Кононенко, член политсовета партии «Гражданская сила», передал бумагу генпрокурору. «Лично ручаюсь», — сказал Кононенко про доселе незнакомую ему девушку. Тысячи людей молились за Антонину, слали посылки, открытки, подарки Алисе.

Через три недели Антонину — слабую, изможденную, 36 кило живого веса — выпустили из СИЗО; несколько недель ее ограничивали в свиданиях с дочерью, но и этот запрет отменили.

Была свадьба, возникла молодая семья Мартыновых. «И не было у меня ни белого платья, ни фаты, ни колец, ни шампанского, но была черная „Волга“ с московскими номерами и триколором на капоте», — писала счастливая Тоня.

От следственного эксперимента они отказались — не иначе как на этой волне общей эйфории, когда Кирилл чувствовал себя без пяти минут триумфатором (погнали наши городских!). Это чувство не обошло и Тоню — в сентябре прошлого года, перед тем как попасть на месячную судебно-психиатрическую экспертизу, она обратилась к своим многочисленным интернет-друзьям с просьбой писать письма, как можно больше писем в институт Сербского («нужно обязательно помочь сотрудникам института осознать, что преследуют меня по политическим мотивам, причем совершенно не важно, насколько это соответствует действительности, главное, чтобы в самом учреждении в это верили»). Никакого «аффекта» у нее не обнаружили.

Прокуратура долго пыхтела над делом, отправляла на доработку, менялся следователь — наконец в апреле закончили. Тоня попросила суда присяжных. Суд присяжных разрешили, но в интересах несовершеннолетних (мальчика Егора и девочки Алисы, по заявлениям их отцов) сделали процесс закрытым, это вызвало новую, сильнейшую волну негодования в интернете и СМИ. Шоу отменялось.

В конце июля этого года одиннадцать присяжных из двенадцати признали Антонину Мартынову виновной в покушении на убийство и уточнили, что «снисхождения не заслуживает».

Через два дня после объявления вердикта, не дожидаясь приговора суда, Антонина сбежит вместе с 4-летней дочерью, а ее муж напишет в дневнике: «Лучше бы мне было не рождаться, чем видеть такое».

Сейчас Тоня и Алиса в федеральном розыске.

III.