80 сигарет

– Я тебе и без всякой «Википедии» скажу, кто такие пидорасы.

И пока он произносил это, до него дошло, к чему клонила Нина. Уголки губ, поднятые до ушей, теперь поползли вниз и остановились чуть ли не у самого подбородка, исказив лицо Токаря гримасой ненависти и злости.

– Нет-нет, погоди, – весело отмахнулась Нина. Она оторвалась от телефона, взглянула на Токаря и, будто не заметив перемены в выражении его лица, продолжила как ни в чем не бывало. – Давай лучше прочитаем. Та-ак… впервые это слово было употреблено на немецком языке, бла-бла-бла… – пропустив ненужное, пролистала текст ниже, – ага, вот: термин «гомосексуалист» используют для обозначения людей, испытывающих половое влечение к лицам одного с ним пола, – Нина еще раз крутанула текстовую ленту, – …предпочтение представителей своего пола в качестве сексуального партнера.

Отложив телефон, она уставилась на Токаря с таким лицом, будто спрашивала: «Ну, милый, что ты на это скажешь?»

На мгновение на втором этаже в четвертом номере придорожного мотеля, что стоит на двести пятидесятом километре трассы М34, повисла тишина. Но уже в следующую секунду Токарь яростно завопил: «Ты че буровишь?!» и вскочил с кресла, едва его не опрокинув. Вслед за ним резко поднялась со своего места и Нина, смело вскинула подбородок, и когда Токарь в один прыжок подлетел к ней, процедила сквозь зубы:

– Не вздумай меня…

Она не договорила.

Точным, коротким ударом в лицо Токарь сбил ее с ног. Нина упала на пол. Из рассеченных губ заструилась кровь, моментально окрасив ворот светлой футболки в алый цвет. Девушка повертела глазами из стороны в строну, пытаясь оклематься, после чего несколько раз встряхнула головой, оглядела одежду и спокойно заметила себе под нос:

– Ну вот. Это были последние чистые вещи.

* * *

Думаю, вы догадались, о ком рассказывал Токарь перед тем, как глупышка Нина решила в очередной раз поиграться с огнем? Да, это я, тот самый ничтожный смерд, который облил мочой своего повелителя.

И теперь я собираюсь воткнуть в себя огромный гвоздь.

А что еще мне остается? Токарь все правильно объяснил Нине: несерьезные раны мне могут залатать и в местной санчасти. Я должен находиться на грани жизни и смерти – вот тогда меня увезут «на больничку» в срочном порядке. Мне кажется, здоровенный гвоздь в легком – это достаточно серьезно.

Почему я выбрал именно этот вариант? А какой еще? Ну правда, какой? Перерезать себе вены? Вот что я вам на это скажу: фигня. Фигня полная. Прыщ на заднице – и тот в сто раз опаснее для жизни, чем порезанные вены. Люди здесь «вскрываются» по поводу и без, в знак протеста и с искренним желанием сдохнуть, шутки ради и от отчаяния. И ни один еще не умер, насколько я помню.

У меня вообще сложилось впечатление, что от этого невозможно умереть.

Я знал одного парня. Выпускник МГУ, работал в какой-то там московской газете. Его посадили за торговлю спайсами. Назовем его Андреем (между нами – это его настоящее имя). Так вот, он три недели копил таблетки, которые ежедневно получал в медицинском кабинете следственного изолятора, а потом разом все их сожрал. Очнулся он через двое суток. Все его тело с головы до ног было покрыто зеленкой и лейкопластырями. Когда он спросил, что произошло, ему ответили, что он пытался себя убить. Андрей этого не помнил, но помнил его сокамерник Олег (чисто вымышленное имя, просто я в упор не помню, как его звали). Олег не видел, как Андрей обожрался таблеток, зато он прекрасно видел, что было дальше: бывший журналист разобрал одноразовый бритвенный станок, достал лезвие и стал кромсать себя им как попало: по ногам, рукам, шее, животу. На одном только запястье левой руки он сделал двенадцать порезов. Всю камеру залил кровью.

И лег спать.

Нет, это мне не подходит.

Таблетки? Ну, сделают мне промывание, и дело с концом. Да и нет у меня с собой никаких таблеток.

Еще можно «крестов» наглотаться. Берешь пару небольших гвоздей, связываешь их ниткой крест-накрест и проглатываешь. Но, во-первых, эта мысль только сейчас пришла мне на ум, поэтому «креста» у меня с собой нет, и сделать мне его не из чего. А во-вторых, подобный план ничем не лучше моего; такой же безумный и опасный. Потом, опять же, пока рентген (на слово они ведь мне не поверят), а это – время. А у меня его нет. Мне надо валить отсюда.

Что еще? Петля? Не-а. Получится либо наглухо, либо откачают на месте. Да и какая, в сущности, разница – гвоздь в легкое, таблетки или петля на шею. Главное – результат. А результат должен быть такой: я практически убиваю себя, и местное начальство экстренно этапирует меня в больничный лагерь.

Такие дела.

Расстегиваем рубашку… Упираем гвоздь в тело… чуть ниже… так… прекрасно. Нужно нащупать зазор между ребрами. Это не совсем легко. Черт его знает, в ребро бы не попасть.

Я давлю пальцем. Не очень-то и сильно, но чувствую, как легкая боль растекается по всей левой стороне грудины. Что же я тогда должен почувствовать, когда воткну гвоздь? Ох, блин.

Ладно.

Теперь осталось только шарахнуть со всей дури ладонью по шляпке.

Раз…

Два…